– Тогда давайте посмотрим, что же я завоевал.

Он вышел из шатра. В ту же секунду его встретил рев, бегущий от отрядов гвардии, солаков и пейиков, и дальше, по шеренгам янычар, выстроенных перед воротами; все люди выкрикивали на своем родном языке его новый титул.

– Фатих! Фатих! Фатих!

Он принял возгласы, поднял руки. Потом подошел к своему белому жеребцу, одним прыжком вскочил в седло, быстро успокоил коня поводьями и тихими словами. Когда султан был готов, он кивнул. Оркестр-мехтер заиграл марш, и под гулкие удары кос-барабанов и завывания труб, под пляшущими на ветру стягами, через некогда Харисийские ворота, которые теперь звались Эдирне-капи, Мехмед въехал в Константинополь.

Это была Мезе, самая широкая улица, и потому Хамза мог ехать близко к султану, но сбоку, оставив визирям и белербеям, главным вельможам двора, толкаться ради места за крупом белого жеребца. Однако он был рядом и видел, как меняется выражение лица Мехмеда, от оправданной гордости завоевателя к чему-то мрачному, сердитому. Хамза знал, в чем дело. Город, через который они ехали, не был великолепием из легенды. Полуразрушенные дома окружали поля, за которыми не ухаживали годами. Церкви стояли в руинах – отнюдь не дело рук солдат. Правда, когда они приблизились к центру города, проезжая форум Феодосия, а потом под великим Столпом Константина, работа армии стала намного заметнее. Под копытами жеребца хрустели обломки икон и дароносиц. Люди накидывали веревки на статуи, и лошади тащили забытых героев туда, где на них набрасывались мужчины с молотками.

Хамза видел, как просветлело лицо султана, когда они подъехали к зданию, о котором повсюду шла молва, хотя немногим людям их веры доводилось его видеть. Величайшее здание в мире, возможно. Когда Хамза впервые увидел его, во время посольства, на его лице было такое же выражение, как сейчас у Мехмеда. Казалось, купол Айя-Софии достигает самих небес.

Потом Мехмед вновь помрачнел, соскочил с коня и сердито пошел к большим разбитым дверям. Мужчины, которые при появлении Завоевателя поднимали взгляды, снова вернулись к своему занятию, выдирая из мозаичного пола цветные камни.

– Ты что тут делаешь, глупец? – заорал Мехмед на мужчину, который вскрикнул и простерся на полу.

– Господин, – выдохнул тот, – это же просто дом неверных.

– Это мой дом! – выкрикнул Мехмед, выхватывая меч.

Клинок упал, все вздрогнули, потом увидели, что меч плашмя опускается на плечи и спину мужчины.

– Мой! Я отдал вам имущество города. Но эти здания – мои!