Анастасий улыбнулся, и на его лице появилось мягкое, теплое выражение. Паломбара подумал, что он очень красив, – ни мужчина, ни женщина, но при этом и не гротескная карикатура на каждого из них.

– Иногда нужно помечтать, – объяснил легат торопливо. – Реальность сурова, и ее плоды не заставят себя ждать.

– Вы имеете в виду что-то конкретное? – Анастасий искоса взглянул на развалины башни; одна ее сторона обвалилась, и груду камней до сих пор не расчистили. – Вы, как и прежде, приехали сюда, чтобы убедить нас подчиниться Риму – не только в рамках договора, но и в глубине своих сердец?

– Карл Анжуйский ищет малейший повод, чтобы снова захватить Константинополь. И император это знает.

Анастасий кивнул:

– Едва ли он согласился бы подчиниться Риму, если бы угроза была менее серьезной.

Паломбара поморщился:

– Это слишком резкое замечание. Неужели плохо, что христианский мир объединится? Ислам поднимает голову на Востоке…

– Мы боремся с одним проявлением тьмы, принимая другое? – тихо спросил лекарь.

Паломбара поежился. Он спросил себя, действительно ли Анастасий видит это именно так.

– Чем же так отличаются Рим и Византия, что одно ты считаешь светом, а другое – тьмой? – спросил он.

Анастасий долгое время молчал.

– Все это гораздо тоньше. Между нашими верованиями существует миллион оттенков и полутонов, – сказал он наконец. – Я предпочел бы Церковь, которая учила бы состраданию, доброте, кротости, терпению, надежде, отречению от собственной непогрешимости, но чтобы в ней оставалось место для любви, смеха и мечты.

– Ты слишком многого хочешь, – мягко возразил Паломбара. – Неужели ты ожидаешь, что пастыри Церкви смогут обеспечить все это?

– Просто мне нужна Церковь, которая не будет загонять нас в узкие рамки, – ответил Анастасий. – Я верю, что Господь хочет, чтобы мы учились, дружили и, наконец, научились созидать. Это и есть основная цель человека: стать подобием Божиим. Все дети мечтают стать похожими на своих отцов.

Паломбара внимательно всматривался в лицо собеседника: он видел в нем надежду, внутренний голод и ранимость. Анастасий был прав. Его мысль была прекрасной, но вместе с тем очень острой.

Легат не верил в то, что византийская или Римская церковь способны принять такую идею. Нарисованная картина была слишком прекрасной, слишком безграничной, чтобы обычный человек мог ее воспринять. Чтобы о таком мечтать, нужно заглянуть в самое сердце Господа.

Но, возможно, Анастасию это удалось – и Паломбара позавидовал евнуху.

Они стояли в сумерках на берегу залива, за их спинами зажигались огни порта. Долгое время никто из них не произносил ни слова. Паломбара боялся, что Анастасий уйдет и он упустит шанс вызвать его на откровенность.