Паломники были в основном простыми и неграмотными обитателями малайских кампонгов, совершенно неосведомленными об остальном мире. Но даже весьма недалекие среди них заметили нашу встречу с французским крейсером и отход в Джибути. Даже если они не учили географию, то фазы луны знали получше любого читателя газет и наверняка поняли, что место, где мы бросили на ночь якорь, точно не Джидда. Стоя на мостике, я отметил в темноте, как обычный, мягкий гул готовящихся ко сну паломников перерос в озлобленное, раздражительное гудение, когда они собрались группами под навесами.

Наступила непростая ночь для всех нас. Солнце наконец появилось на горизонте на востоке, со стороны моря, осветив бесплодные горы, и муэдзин призвал к утренней молитве. «Вильнев» стоял на якоре примерно в полутора километрах от порта, в то время как маленькая французская канонерка находилась неподалеку от нашего правого борта. Казалось, что их вооруженные матросы полностью заняты немецкой добычей и норвежским парусным судном, которое подошло ночью.

Большую часть дня мы пролежали, жарясь под африканским солнцем, молчаливые и раздраженные от разочарования. Когда из-за остановки судна больше ветер больше не гулял по палубам, стало нестерпимо жарко. Пассажиры переносили это особенно болезненно. Дети беспокойно кричали. Женщины слабели в пульсирующей жаре. Группы мужчин сидели со скрещенными ногами на палубе и вели оживленные споры. Я не понимал ни слова, но догадывался, что пожилые деревенские жители с седыми усами и в фетровых шляпах без полей настаивали на осторожности, а молодые люди призывали действовать.

К полудню жара стала такой невыносимой, что почти все, пассажиры и команда, искали хоть какую-то тень. Я находился под навесом мостика, но когда посмотрел сверху вниз на носовую часть, куда не доходили навесы, то увидел к своему удивлению, как группа из пяти-шести молодых малайцев сидит на палубе на самом солнцепеке, совершенно равнодушная к его лучам.

Заинтересовавшись, я стал незаметно за ними наблюдать. Это напоминало некую игру, но я никак не мог разглядеть ни кубика, ни доски, ни каких-либо других атрибутов. И все же малайцы выглядели чрезвычайно сосредоточенными, как игроки в покер со ставкой в тысячи долларов. Наконец один наклонился вперед и медленно, уверенно и с равномерным нажимом описал кончиком пальца круг на раскаленных досках палубы. Другие завороженно смотрели, сидя как истуканы. Я упомянул об этом капитану Зварту, который беспокойно вышагивал по мостику, шепотом проклиная французский военно-морской флот. Он много лет прожил в Индии, поэтому, возможно, знал эту игру. Когда я описал ему происходящее, он вытаращил глаза, а с обычно румяного лица внезапно схлынули все краски.