Но тогда это было вовсе не удивительно: здесь, в Далмации, простые люди всегда питались скудно. Острова из известняка — карстовые горные вершины, высовывающиеся из воды— были каменистыми и иссушенными до такой степени, что даже козы с трудом выживали. Островитяне импортировали еду и в мирное время платили за неё из туристических доходов и с помощью денежных переводов от родственников из-за границы. Но теперь, когда третий год шла война, и туризм, и денежные переводы остались в прошлом.

Урожай 1916 года выдался катастрофически плохим по всей Центральной Европе. Венгерское правительство только что запретило экспорт зерна в остальную часть монархии. Таким образом, Далмация действительно оказалась в тяжелом положении. Если уж жители Вены теперь влачили существование на репе и ячмене, то что оставалось населению бедного, отдаленного и позабытого Адриатического побережья? К ноябрю поставки на острова свели до необходимого абсолютного минимума, чтобы люди не умирали от голода на улицах.

Теперь даже рыбы не хватало, чтобы накормить население, потому что местный рыболовный флот находился под военным контролем, весь улов забирали с причала и использовали на консервы для армии.

Однако в нехватке еды на острове Луссин имелась и хорошая сторона — если людям нечего есть, это, по крайней мере, означало, что им больше незачем беспокоиться о топливе для приготовления еды. Угля в Австро-Венгерской монархии не хватало уже больше года, поскольку всё, что могла перевезти ее ветшающая железнодорожная система, потребляли доменные печи.

Городам доставались лишь жалкие крохи, не использованные военной промышленностью. В ноябре в Вене большую часть дня уже не было газа и электричества, так что откуда бы взяться углю в таком месте, как Луссин, на самом конце захудалой железнодорожной ветки от Фиуме. В середине месяца бора сорвала старую трехмачтовую барку с якоря и выбросила на берег в восточной части острова, прямо напротив авиабазы.

Слух об этом разлетелся по городку, и в считанные минуты всё население бросилось туда, вооружившись ломами и топорами. Мне позвонили из местной береговой охраны с просьбой обеспечить военно-морской пикет у обломков, но к тому времени, как я собрал людей, и мы добрались до горного хребта над берегом, было уже слишком поздно. Мы стояли, разинув рты, и в изумлении смотрели, как старое деревянное судно просто исчезает у нас на глазах, испаряется, как кусок камфоры на солнечном свете, только гораздо быстрее.

На военно-морской авиабазе Луссин-Пикколо нас было около сорока. База — маленький лагерь из деревянных домиков — располагалась на побережье, в бухте Ковкания, примерно в пяти километрах от города, на противоположном берегу узкой гавани-фьорда.