– Что он с тобой… Нет, что ты с ним… Я хочу сказать… Что у вас было, черт возьми!

– Ах, он отвел меня в одну очаровательную маленькую рощицу с палаткой, где я могла с удобством отдохнуть, пока вождь улаживает дела со своими друзьями. Потом он вернулся и мы мило поболтали. Точнее, – она захихикала, – он пытался болтать, но это было так трудно с его чудовищным английским. Ой, почти все, что ему удавалось сказать, это «От-чень хорошо!».

Неужто эта чертова потаскуха еще издевается надо мной своими притворно-невинными намеками? Мне никогда не удавалось их раскусить. Когда мы пошли, я тихонько повернул голову. Адовы силы, все ее платье было в траве, до самого воротника! Даже в волосах застрял клок сена! Это у них называется беседой? Я выругался про себя и стиснул зубы. С губ моих готовы были уже сорваться справедливые обвинения, но она вдруг обратила на меня свои удивительные голубые глаза, и в сотый раз я подумал: неужели найдется человек, способный лгать с такой обезоруживающе-детской улыбкой? Нет, не может быть. Но как же факт, что она явно каталась в траве, собирая стебли распущенными волосами? А? И Пятнистый Хвост имел наглость прямиков выложить мне, что желает ее… Они целый час провели наедине в очаровательной рощице… Господи Исусе, она бы мне еще про типи рассказала!

– Затем, некоторое время спустя, он очень галантно распрощался со мной и поручил двум своим молодым воинам проводить меня до дома.

Черт, что мне остается? Прямых доказательств нет (и быть не может), и если я обвиню ее, даже просто озвучу свои подозрения, конца не будет потокам слез, возмущению и упрекам… Так всегда случалось. Или я, исходя из своих подлых стандартов, подозреваю ее несправедливо? Нет, уж точно не это – я знал, что она шлюха, и вся эта ее детская невинность не более, чем притворство. А, пропадай все к дьяволу, я не намерен терпеть этого больше! Пусть выкладывает все как есть…

– Ах, Гарри, не смотри на меня так сердито! Я не хотела огорчать тебя. Неужели ты действительно переживал за меня?

– Элспет, – начинаю я грозно.

– Ох, ты волновался, а я была такой бессердечной дурочкой! И еще я эгоистка, так как мне доставляет удовольствие знать, что ты не безразличен ко мне. Ну скажи, что ты не сердишься!

И она слегка ущипнула меня на ходу.

– Элспет, – говорю я. – Я намерен… э-э…

И, как всегда, подумал: а вдруг я все-таки не прав, и несправедливо подозревал ее все эти годы, и она чиста как утренняя роса? Но даже если нет, и мне удастся доказать это, какое тогда это будет иметь значение: одним индейцем больше, одним меньше?