– Познакомься, Либби, вот английский джентльмен, который едва не сделал тебя вдовой еще до замужества. Что ты на это скажешь? Сэр Гарри Флэшмен, кавалер креста Виктории и ордена Бани, – видно, заглядывал в мой послужной, не иначе, – а также бывший офицер армии Конфедерации, с которым я имел честь скрестить сабли при Одье, не так ли, дружище?

Правда состояла в том, что это он кинулся, словно пьяный казак, на нашу конницу, и я, защищаясь, отмахнулся от него разок, удирая к шеренгам мятежников, но если ему так хочется обозвать это рыцарским поединком, то ради бога.

– Ах, славные деньки! – восклицает Кастер, хлопая меня по плечу.

И за супом он не переставал потчевать нас сентиментальной дребеденью насчет братства по оружию, дополненного с тех пор чувствами уважения и доброго товарищества.

Его снедал энтузиазм по поводу Балаклавы, он требовал рассказать все в подробностях, то и дело повторяя, как хотел бы оказаться там. Полагаю, отсюда вы вполне можете сделать вывод, что это был за тип. Впрочем, поразмыслив, я пришел к выводу, что таких хлебом не корми, дай только побывать под Балаклавой. Они с Лью Ноланом[218] составили бы отличную пару. Когда я закончил, Кастер тоскливо покачал головой, вздохнул, заглянул в свой бокал (с лимонадом, кстати) и пробормотал:

– «Но слава героев вовек не затмится»[219]. C'etait magnifique![220] И не стоит слушать того идиота-француза, который сказал, что это не война! Какой тогда должна быть война? Без верности долгу, героизма, преодоления недостижимого? И ведь вы, – продолжает он, обращая на меня затуманенный взор, – вы были там. А знаете, в моем Седьмом кавалерийском служит один из ваших бывших парней. Ты его знаешь, дорогая, это Батлер. Отличный солдат, лучшего сержанта у меня не было. Вот что, сэр, – Кастер широко улыбнулся мне и воздел бокал, – я так долго ждал шанса провозгласить тост: «За Легкую бригаду!»

Я скромно кивнул и заметил, что в прошлый раз пил за этот тост в штабе русского генерала Липранди после Балаклавы. Мой приятель залпом выпил. Лимонад, кстати.

– Ах, что ж вам, англичанам, везет! – восклицает он, утеревшись и поглощая только что принесенный салат. – Когда я размышляю о сравнительных перспективах, открывающихся перед молодым английским субалтерном и его американским сверстником, сердце у меня обливается кровью. Перед первым лежат Африка, Индия, Восток, да вообще полмира, где ему можно участвовать в боях, завоевывать славу и чины! Второй может считать себя везунчиком, побывав в жалкой перестрелке с индейцами, а потом будет тридцать лет тянуть лямку в каком-нибудь Богом забытом гарнизоне и выйдет в отставку всего лишь капитаном.