Едва закрылась дверь, Клинтон бросился к Робин и пал на колени. Обеими руками он обнял ее за талию и прижался лицом к груди.

– У меня ничего нет, я не могу предложить вам ничего, кроме своего позора!

Робин гладила его волосы, словно утешая ребенка.

– Скоро я вернусь в чудесную страну на Замбези, – тихо произнесла она. – Я знаю, это моя судьба – врачевать души и тела живущих там людей. – Она нежно взглянула на Клинтона. – Вы говорите, что вам нечего мне предложить, но у меня есть, что разделить с вами.

Капитан поднял голову – его бледно-сапфировые глаза зажглись надеждой.

– Вы желаете служить Господу? Принять духовный сан, стать миссионером и отправиться со мной в неизведанные края, в страну Замбезию?

– Разделить жизнь с вами и с Богом… – едва слышно выговорил он. – Я и мечтать не мог о такой чести.

– Он же тупой фанатик! – злобно бросил Зуга. – А теперь, черт возьми, еще и тюремная пташка. В приличное общество вам обоим дорога закрыта.

– У него чистая и благородная душа, он нашел свое истинное призвание в служении Господу! – горячо возразила Робин. – А без «приличного общества» мы легко обойдемся, можешь быть уверен.

Зуга с усмешкой пожал плечами:

– Твое дело… Что ж, по крайней мере твой капитанишка успел сорвать приличный куш. Призовые деньги у него никто не отнимет.

– Уверяю тебя, деньги ничуть не повлияли на мое решение.

– Охотно верю.

Улыбка Зуги взбесила Робин, но, прежде чем она подыскала достаточно язвительный ответ, брат отвернулся и отошел, сунув руки в карманы, на дальний конец веранды, увитой плющом. Вдалеке за садом Картрайтов сквозь дубы и шелестящие верхушки пальм проглядывали голубые блики залива.

Гнев Робин утих и сменился сожалением. Похоже, им с Зугой всю жизнь суждено пререкаться и ссориться по пустякам, слишком уж разные они люди.

В первый миг она страшно обрадовалась встрече и вздохнула с облегчением, увидев, что с братом все в порядке. Зуга на костлявом муле с продавленной спиной подъехал к дому Картрайтов, и Робин поначалу не признала его. Только потом, когда он спешился и снял старую грязную шляпу, она, взвизгнув от радости, повисла у него на шее, забыв о поданном обеде.

Брат похудел и окреп, кожа стала бронзовой, в лице появилась властность и целеустремленность. Робин светилась от гордости, слушая, как Зуга рассказывает о своих приключениях. Присутствующие с жадностью ловили каждое его слово.

– Он похож на греческого бога! – шепнула ей на ухо Алетта Картрайт.

Алетта никогда не отличалась оригинальным мышлением, однако Робин не могла не согласиться, что на сей раз сравнение попало в цель.