– Такие клятвы легко давать, монсеньор.

Его высочество помрачнел.

– Вы не верите мне. Не верите, вопреки свидетельству собственных чувств. Как вы думаете, почему я здесь? Почему сижу в Хамме в такое время? За последние недели мне прожужжали все уши, что мое место в Тулоне, с теми, кто сражается за Трон и Алтарь. Три дня назад сюда прибыл дворянин, присланный Роялистским комитетом Парижа. Он позволил себе указать мне, в чем состоит мой долг. Он потребовал от имени французского дворянства, чтобы я немедленно отправился в Тулон и возглавил там войска, причем тон его требований был необыкновенно дерзким. А я не смею даже негодовать. Даже в таком маленьком удовольствии я вынужден себе отказывать, потому что в глубине души сознаю, что требования эти справедливы. Я знаю, что изменил долгу, себе, своему дому, храбрым защитникам Тулона. А почему? Потому что любовь к вам сковала меня цепями, не позволяющими мне сдвинуться с места. Я прикован к вам, Алина. Пусть падет мой дом, пусть я упущу все шансы когда-либо занять трон, пусть пострадает моя честь, но я не изменю своей любви к вам. Неужели это ни о чем вам не говорит? Неужели это не доказывает мою искренность, глубину моего чувства? Можете ли вы все еще думать, будто я предлагаю вам банальную и мимолетную любовную связь?

Месье сразу понял, что Алина потрясена и глубоко растрогана. Мантия горделивого достоинства, в которую она еще недавно куталась, спала с ее плеч. Она побледнела, в ее глазах больше не было прежнего вызывающего бесстрашия. И хотя девушка продолжала попытки образумить его высочество, ее словам теперь недоставало убежденности, а тону – решительности:

– Но теперь все кончено. Вы побороли эту недостойную слабость, монсеньор. Послезавтра вы отправляетесь в Тулон.

– В самом деле? Кто может поручиться в этом? Только не я, клянусь спасением души!

– Что вы хотите сказать, монсеньор? – Охваченная тревогой, Алина подалась к нему. Принц мгновенно заметил это и осознал, что пробудил в ней беспокойство за соотечественников, людей одного с ней класса, поднявших в Тулоне королевское знамя, людей, чья судьба зависела от его присутствия там. Как, должно быть, нестерпима была для нее мысль, что эти дворяне ждут своего принца напрасно.

– Что я хочу сказать? – повторил он медленно, и на полных чувственных губах появилась кривая улыбка. – Я хочу сказать, Алина, что судьба Тулона, судьба самого дела возрождения монархии – в ваших руках. Пусть это докажет вам глубину моей искренности.

Алина порывисто шагнула к принцу, дыхание ее участилось.