И тогда, из-за его гневной вспышки, из-за людской дерзости, сгубившей столько китов, я не выдержала. Ни о чем не думая, я выдула огромный пузырь, окутала им все тело Деметрия, схватила его пастью и оторвала от мачты.
А потом нырнула. Высоко. И быстро. Я чувствовала недоуменные щелчки Трежер, Виллем и даже капитана, но не обращала на них внимания.
– Что ты делаешь? – в ужасе вопросил Деметрий. – Я погибну!
Но я плыла дальше. Вокруг сгущалась океанская тьма. Давление росло и пыталось раздавить его кислородный пузырь в лепешку: мне приходилось снова и снова его поддувать. Только эта прослойка воздуха и сохраняла ему жизнь.
Вода омывала мое тело, хвост яростно работал, сердце качало тепло, которое вряд ли смогло бы долго противостоять стуже океанских глубин. Воздух в моих легких – тот, что не уходил на поддержание человеческой жизни, – тоже сжимался.
– Неужели это конец? Ты хочешь меня убить? – в отчаянье спросил он, пытаясь перекричать рев воды.
– Я хочу открыть тебе глаза! – проорала я в ответ и поплыла дальше, выше и выше, выше наших городов, выше тех мест, куда не проникал даже самый яркий солнечный свет и где моя жировая броня с трудом выдерживала натиск холода – выше, еще и еще…
Наконец мы очутились в кромешной тьме.
– Не на что тут смотреть, – пробормотал Деметрий, стуча зубами. На такой глубине его не спас бы даже греющий краб. В нашем распоряжении были считаные мгновенья.
– Здесь, в холоде и темноте, киты учатся видеть свою истинную сущность.
– Ваша истинная сущность – непроглядная тьма? – растерялся человек.
– Нет, тьма – это
По его молчанию было ясно, что он удивлен не меньше моего.
Я назвала его по имени.
– Ты говоришь, как
– А может, только дьявол и может его одолеть, – сказала я.