— Да говори же наконец, Бога ради! Это в самом деле настолько важно?

— Сеньора, — карлик нервно сглотнул. — Я отчетливо видел: ваш сын благополучно родится, но на нем — печать Немезиды [24]. Его ждет ужасная судьба.

И теперь Альмодис вспомнила об этих словах карлика, ввергнувших ее в ужас, подобно извержению Везувия. Именно поэтому она заявила лекарю, что желает знать всё о новорожденном. Пусть Дельфин и не мог сказать точно, когда именно произойдёт трагедия, она молила Бога, чтобы печать Немезиды, если уж она неизбежна, отметила лишь тело младенца, но не коснулась его ума, поскольку именно здравый ум — главное и необходимое достоинство властителя.

Боль усилилась, однако это, казалось, совершенно не пугало роженицу. Ее тело напряглось, она прикусила бледные губы, а на шее вздулись вены, как тугие струны лютни. В ушах у неё звенел голос повитухи:

— Тужьтесь, сеньора, тужьтесь!..

Наконец, после неимоверных усилий она вдруг почувствовала облегчение, хотя чутье подсказывало ей, что еще не все закончено. Совсем рядом послышался тихий плач новорожденного.

Ее слух уловил едва слышное перешептывание с чуткостью умирающего, который слышит, что говорят в его присутствии родные, считающие его уже покинувшим этот мир. Сначала несколькими фразами обменялись повитуха и лекарь, потом тот что-то шепнул графу.

— Сеньор, у нас уже есть один принц. Если вы не хотите рисковать жизнью графини, то послушайте моего совета: второй ребёнок идёт вперёд ягодицами, и вытаскивать его неудобно. Возможно, ему придётся умереть, чтобы ваша супруга могла выжить.

Затем она услышала далекий голос любимого:

— Делайте так, как считаете нужным, лишь бы она осталась жива. У меня уже есть наследник.

Тут Галеви заметил, что графиня настойчиво велит ему приблизиться. Он тут же оказался возле родильного кресла и наклонился ухом к губам роженицы.

— Я здесь, сеньора.

— Скажите, что происходит?

Ученый еврей долго колебался, прежде чем решился ответить.

— Я требую, чтобы вы немедленно объяснили мне, что происходит! — хрипло повторила Альмодис.

Голос врача задрожал, словно в груди у него звонил колокол:

— Сеньора, у вас родился мальчик, здоровый и крепкий. Как вы и приказали, мне пришлось немного надрезать ваше лоно, чтобы он не мучился, но младенец вышел сам, не потребовалось ни помощи, ни щипцов. Тем не менее, если уж вы заметили, кое-что идет не так. Признаюсь, я уже поговорил с графом. Дело в том, что в утробе у вас остался еще один младенец, он идет вперед ягодицами, и ваша жизнь в опасности. Я не могу ручаться, что спасу вас обоих. Теперь все — в руках Божественного Провидения. Я сделал все, что мог, но есть вещи, над которыми человек не властен. Сам я считаю, что должен прежде всего спасти вас, потому что у вас уже есть наследник.