Дворец графов Альма, как и большинство жилищ владетельных итальянских синьоров, был украшен обширными садами. Монументальная парадная лестница была пристроена со стороны фасада, выходившего на главную площадь, которую затеняли вековые клены. Другая лестница в два марша спускалась на великолепную террасу с тыльной стороны дворца; по ее мраморным ступеням можно было сойти в парк.

В этот вечер Примавера медленно сошла по мраморной лестнице и приказала служанкам оставить ее одну. Погрузившись в свои мысли, она углубилась в парк. Потом она присела на полированную гранитную скамью. Ребенком она играла на этой скамье, рядом с матерью. Юной девушкой она любила жаркими вечерами предаваться на этой скамье мечтам о принце, который появится однажды, такой же юный, как и она сама, отважный, мужественный, блещущий умом…

Теперь тот, кого она ждала, мог бы прийти. Но она больше не принадлежит себе! Она не может, улыбаясь, протянуть ему руку и сказать:

– Я вас ждала… я ваша…

Так она сидела и вздыхала о своих разбитых мечтах, о юности, брошенной в объятия старика, как вдруг на дорожке послышался хруст гравия под чьими-то легкими шагами. Тень появилась перед нею и мужской голос сказал:

– Я здесь, синьора; я выполнил ваши указания.

Примавере даже не надо было поднимать глаза; она сразу узнала шевалье де Рагастена. Он стоял в двух шагах от скамьи и держал в руке шапку.

– Синьор, – сказала она, – я хотела вас поблагодарить… Перед свидетелями я, возможно, не была бы такой искренней, как мне хотелось… Поэтому я и попросила вас прийти сюда.

Рагастен молча поклонился.

– Поблагодарить вас, – повторила она, и в голосе ее слышалось чувство, которое она не смогла подавить, – потому что только здесь я могу понять и оценить жертву, которую вы принесли.

– Жертву, синьора? – спросил шевалье.

– Может быть, есть какое-нибудь другое, более верное, выражение? Вы полагаете, что я не всё поняла той ночью, когда вы по моему желанию пришли в Риме в катакомбы, чтобы сообщить мне то, чего я не знала: Чезаре Борджиа предложил вам завидный пост. Я знала, что вы бедны, и знала, что дочь папы открывает вам свои милости. Вам стоило только принять эти блестящие предложения. Мне известно, что многие римские дворяне, и даже из самых видных, сочли бы невероятной удачей, если бы оказались в вашем положении… Шевалье, вы отказались от фортуны и почестей, вызвали на себя смертельную ненависть Борджиа, подверглись жестокому осуждению – всё это для того лишь, чтобы не стать моим врагом… Тщетно ищу я слова, которыми могла бы вам выразить свою признательность…