– Ладно, синьор… Я хотела… Ах! Не знаю, поймете ли вы меня…

– Беатриче! К чему эти недомолвки? Я вижу, я великолепно понимаю, что вы меня нисколько не любите. Но за отсутствием любви, на которую я, старик, не мог и надеяться, разве вы не могли бы проявить хоть немного искреннего чувства ко мне…

– Клянусь, что мои чувства к вам искренни и глубоки…

– Но не до супружеской покорности! – закончил граф.

Примавера оставила без ответа последние слова старика.

– Значит, – продолжил Манфреди, – мне придется поверить в какую-то ошибку… Или, может быть, интригу, жертвой которой я стал. Мне семьдесят два года. Никто еще никогда безнаказанно не насмехался над Манфреди… Говорите, Беатриче! Умоляю вас говорить открыто!

Примавера в отчаянии скрестила руки.

– Вы молчите, Беатриче! – гнев Манфреди рос с каждой минутой. – Значит, вы просто издевались надо мной?.. Вы?.. Что я вам сделал плохого?.. Почему вы выбрали именно меня?.. Предпочли всем остальным?.. Для того чтобы терзать и унижать?

– Князь! – произнесла она дрожащим голосом. – Я расскажу вам, что происходит в моем сердце, а потом делайте со мной всё, что подскажет ваше великодушие.

– Успокойтесь, дитя мое, – сказал он. – Объяснитесь и не бойтесь князя Манфреди, который в данный момент помнит только одно: еще вчера он называл вас своей дочерью.

– Узнайте же правду, – сазала Примавера после минутного раздумья, за время которого она попыталась собрать всё свое самообладание. – В момент, когда Джованни Малатеста сделал ассамблее известное вам предложение, я отдавала себе отчет в том, что некоторая часть наших, колеблющихся или, может быть, напуганных предстоящей борьбой, ищет лишь серьезного предлога, чтобы отстраниться…

– К сожалению, это правда! – сказал князь.

– И такой предлог был бы обязательно найден, если бы я не согласилась! В одну секунду, которая мне показалась веком, я поняла, что все успехи нашего дела зависят от произнесенных мною слов… Мне надо было не только назначить воина, но и выбрать мужа… Тогда я решилась пожертвовать собою…

– Это ужасное для меня слово, синьора!

– А мое положение было еще ужаснее… Джованни Малатеста любит меня… Но я его не люблю. Я питаю к нему братские чувства, как и ко всем нашим друзьям. Но одна мысль стать его женой приводит меня в ужас… То же самое можно сказать о других молодых синьорах, заставивших меня догадаться об их чувствах, которые я совсем не разделяю.

– Таким образом, – сказал князь, не сумевший скрыть своего удовлетворения, – среди тех, кто присутствовал на ассамблее, не было того, кого вы любили?.. Вы клянетесь?