Малозаметная дрожь Примаверы позволила Лукреции понять, что удар нанесен сильный. Она удовлетворенно улыбнулась.

– Вас удручает этот визит? – спросила Лукреция, старательно изображая обеспокоенность. – Как жалко!.. А он так вас любит, мой дорогой Чезаре!

Но Примавера уже овладела собой и сидела, не двигаясь.

Позже Лукреция вернулась к себе.

«Она поразительно похожа на свою мать, – размышляла дочь папы. – Кто знает, может, это хорошо послужит мне».

Прошло еще несколько ужасных для Примаверы дней, осужденной на одиночество в запертой на ключ комнате. Правда, она могла смотреть в окно, и это было единственным ее утешением. Целыми часами она разглядывала горизонт. Она страстно желала поговорить с кем-нибудь, неважно с кем, или прогуляться хотя бы по несколько минут в день по аллеям прекрасного сада, который она видела из окна.

Проснувшись однажды утром, она не нашла своих одежд. Их место заняло длинное белое платье, настоящая фата… Сначала Примавера решила не вставать. Ей показалось, что подмена одежды скрывает какую-то омерзительную западню. Но потом она засомневалась, достанет ли ей, неодетой, сил для обороны. И тогда она надела белое платье.

Через час к ней в комнату вошла Лукреция.

– Я не буду вам долго надоедать, – неожиданно мягко сказала она. – Хочу только сказать, что вы, начиная с нынешнего дня, по вечерам сможете спускаться в сад и прогуливаться там…

Эта мягкость вызвала большое недоверие у Примаверы. И вечером, когда она услышала, что открывают замок ее двери, она осталась в комнате. Назавтра она все еще сопротивлялась, послезавтра – тоже. Но наконец она уступила…

LXIII. Хороший чтец

LXIII. Хороший чтец

Лукреция Борджиа проводила своего дрожащего отца в его покои. Спрятавшись за кустарниковыми зарослями, она, никем не замеченная, следила за отрежиссированной ею самой сценой. Она слышала, как объятый ужасом старик, запинаясь, вполголоса разговаривал с призраком графини Альма. После, когда Примавера исчезла, а папа потерял сознание, Лукреция бросилась к нему и стала звать на помощь. Теперь она прилагала все видимые усилия, чтобы успокоить отца.

– Так что же вы видели, отец, в конце-то концов? – осерчала она. – Разве пристало вам поддаваться суеверным страхам?

– Да… Ты права, дочь моя, – ответил старый Борджиа, постепенно приходя в себя. – Подобные страхи оскорбительны для меня… Но скажи мне, милая моя Лукреция, разве ты не веришь, что мертвые могут восстать из своих могил?.. Говори же, Лукреция!.. Не оставляй меня в столь ужасном молчании!.. О!.. Эти светильники, зажги их… Там!.. В этом углу… темные, шевелящиеся тени… Видишь?..