— Мы с Верой Яновной прочли. Всё замечательно! — поддержал «сетрёнку» Андрей. — От литературных оценок воздержусь. Я в отпуске и оценок, слава Богу, не выставляю.

— Хорошо, я прочту одна. На ночь глядя, — спокойно заключила Мария Родиславовна.

— Я с вашего разрешения пойду отдыхать к себе в комнату. Поезда и самолёты в таком объёме утомили меня, — сказала Ирина.

Вид у неё действительно был утомлённый. Может быть не только дорожная усталость, но и пылкий рассказ о Сицилии были причиной этому. Кроме того, мудрые глаза пани Марии и Андрея Петровича заметили, что упоминание о Венеции было чем-то огорчительно для девушки.

Когда Ирина вышла из столовой, Андрей сказал:

— А я пойду к Платонычу. Он меня пригласил в баню. И на стройку загляну. Можно, тётушка, я поживу тут у вас недельку-другую?

— И годик-другой, и десяток-другой… Я только не знаю, что будет тут… — её лицо стало тревожным. — И зачем новый флигель…

— Что вы имеете в виду?

— Вера приедет — обсудим.

Мужчина отнёс её тревожность на счёт преклонного возраста и продолжил:

— Я ещё обещал Платонычу партию в шахматы. А утром рано пойти с ним на рыбалку… Можно «сынку» пожить в таком «отвязанном» режиме?

— Можно. Взрослый сынок не должен быть пай-мальчиком. Но два условия…

Андрей насторожился.

— Первое: ужинаем здесь все вместе! — она сделала паузу.

— Хорошо. А второе?

— Ты подаришь мне медаль с совой. Как внучке, — её глаза по-детски капризно засветились надеждой.

— Пожалуйста, тётушка! — Андрей вручил «медаль».

Пани Мария глубокомысленно смотрела на кусочек картона. Затем резко вскинула глаза на мужчину:

— Андрей! Я совсем забыла спросить тебя… — глаза стали прищуренными, в них пряталась не забывчивость, а наоборот, ожидание, давно приготовленный вопрос. — Как вы «сработались», — она поморщилась от «неудобного» слова, — с Верой Яновной?

Рентген почти бесцветных глаз пани Марии просвечивал Андрея Петровича. Он начал что-то жевать губами и Мария Родиславовна чуть «нажала на педаль»: