— Она тоже изменилась? Мне Иришка сказала, что вы называете Верочку Снежной Королевой.

— Да, есть изменения, — спокойно ответил мужчина.

— Какие? — голос всё требовательней.

— Вот вы, пани Мария, забыли, что ко мне лучше обращаться «ты», а Верочка… забыла где-то букву «с» в своём титуле.

— Ага! Подтаяла?! Стала «Нежная Королева»?! — она хлопнула от восторга в ладоши. — И за это тоже тебе спасибо, рыцарь, — добавила она уже тихо.

Андрей поднялся в свою комнату. Открыл ящик стола, где лежали тетради Г.Н. Он провёл пальцами по ним, потом по паруснику на столе. Много лет он, Андрей, ждал своего «Дозора», своего главного дела в профессии. И интуиция подсказывала, что он на пути к нему, но самое-то главное служение — впереди.

Ему захотелось вдруг, чтобы тут, на столе, были фотографии и Г.Н. и Верочки. И, конечно, своих детей и внуков. «Да, — подумал он. — Эта комната будто рада была вместить в себя то, что вмещает теперь моё сердце.»

Андрей Петрович отодвинул висящие перед ним облачко сентиментальности, быстро переоделся, вышел в сад и направился в сторону строящегося флигеля.

Сруб «подрос» и на нём уже были выставлены стропила для крыши. Он окрикнул Дмитрия Платоновича, тот спустился вниз.

— Ну, садись. Сейчас перекурю и пойдём. Банька уже протопилась.

Они сели в старые кожаные кресла под большим навесом возле стройки.

— Трость пригодилась? — спросил моряк.

— Спасибо, очень, — ответил Андрей.

Он рассматривал верстак, мощный, длинный, инструменты под ним. Всё было организовано и продуманно чётко, по-флотски.

— Пойдём. После бани нужно ещё мат тебе поставить, профессор. До отъезда была ничья. Не люблю ничьих!

Когда после бани, чаёвничая, они сели играть, не прошло и двадцати минут, как Дмитрий Платонович сдался. И это на семнадцатом ходу!

Он был в полной растерянности:

— Я был одним из сильнейших шахматистов в нашем пароходстве!

Андрей Петрович успокаивал моряка:

— Вот, смотри, — он вновь расставил фигуры и повторил все ходы с подробным комментарием, объясняя наилучшие варианты из тысяч возможных.