– Мой господин, – сказал Хай. – Я ошибся. Боги сообщили мне, что знаки не священны.

Ланнон посмотрел на Хая и слегка покачал головой, как будто не верил своим ушам.

– Ты хочешь сказать… ты отдаешь его в полную мою власть? Я могу немедленно казнить его, если захочу? – Он наклонился, пристально глядя на Хая. – Ты отдаешь его мне без условий?

– Я заявил о своей любви к царю, – ответил Хай и ногой подтолкнул Тимона.

Громким рокочущим басом на почти совершенном пуническом Тимон произнес:

– Я здесь в доказательство этой любви.

Ланнон откинулся на подушках. Он обдумывал положение, лицо его снова нахмурилось.

– Ты хочешь связать меня! Условия все равно есть, только неявные, – прорычал он.

– Нет, мой господин. Никаких цепей, кроме уз дружбы, – негромко сказал Хай. Они смотрели друг другу в глаза. Ланнон зарумянился от гнева, Хай сохранял спокойствие.

Неожиданно лицо Хая сморщилось, птичьи глаза блеснули. Серьги, свисающие на щеки, задрожали от сдерживаемого смеха. Ланнон раскрыл рот, собираясь громогласно отвергнуть предлагаемый дар и дружбу, но вместо этого с его губ сорвался смех. Царь смеялся, пока слезы не хлынули по щекам, а между приступами смеха стонал от боли в мышцах живота.

– Лети для меня, Птица Солнца, – прорыдал он, и Хай уселся рядом с ним на подушки, сотрясаясь от смеха.

– Рычи для меня, Великий Лев, – воскликнул он, и девушка-рабыня наполнила вином чашу и поднесла ему. Хай отпил половину и протянул чашу Ланнону. Тот осушил ее. Несколько капель вина вытекли из уголков рта и пропали в золотой бороде. Ланнон разбил чашу о каменный пол и сжал плечи Хая.

– Мы потеряли много времени, моя Птица Солнца. Надо наверстать его. Что сначала?

– Пить, – сказал Хай.

– Ага! – воскликнул Ланнон. – А потом?

– Охотиться, – предложил Хай, выбрав любимое занятие царя.

– Охотиться! – повторил Ланнон. – Пошлите за начальниками охоты, завтра мы отправляемся добывать слонов!

– Астарта, мать земли, как умножилась твоя краса, – бормотал Хай, грациозно раскачиваясь и глядя в ночное небо. Он пошатнулся, но прислонился к стене и не упал. Выпрямившись, он продолжал рассматривать удивительный астрономический феномен. Над пирующим городом повисли четыре серебряные луны. Хай закрыл один глаз, и три луны исчезли, открыл – и они вновь появились.