Их было столько, что они напоминали мигрирующих насекомых. «Муравьи, десятки тысяч муравьев». под градом стрел Хай уцепился за эту мысль, прежде чем отдать следующий приказ.

– Давайте, капитан, – сказал он, помня, что перед ним не люди, а муравьи. Капитан немедленно стал выкрикивать приказы, корабль развернулся боком к течению. Вторая галера повторила этот маневр, и с носов обоих кораблей полились смертоносные потоки тайного оружия Опета – «огня Баала».

Они растекались по поверхности реки ровным слоем – солнце тотчас соткало на воде радужную пленку, – распространяя маслянистое зловоние.

И вдруг жидкость вспыхнула, вся поверхность реки превратилась в сплошное оранжевое пламя, от которого валил черный дым. Жар стал таким сильным, что Хай поспешно отступил: ему опалило бороду.

– Во имя Баала, – прошептал он, глядя, как пламя, названное именем великого бога, распространяется по воде, заполняя всю реку от берега до берега, заволакивая небо черными облаками дыма. Оно налетело на остров, оставляя за собой груды обгоревших тел и погребальные костры бурелома и папируса.

Огненная стена понеслась вниз по течению, мимо крепостных стен, сжигая прибрежную растительность, уничтожая в реке жизнь. За десять коротких минут погибли двадцать тысяч душ, их обгорелые трупы плыли к морю или лежали на песчаных берегах.

Пламя прошло. Тимон в ужасе смотрел на опустошение. Он не верил своим глазам: в считанные минуты погибло больше половины его армии. У него осталась небольшая часть первоначального состава.

Лучшие уцелели, но он знал, что они не могут сравниться с противостоящими им когортами. Он понимал, что должен подготовиться к скорой атаке, но потратил несколько мгновений, чтобы бросить тоскливый взгляд на северный берег реки, где лежала его родина. Он был отрезан от нее, может быть, навсегда.

В сотне шагов, носами к нему, стояли галеры. Страшные, как два огромных ящера. Теперь он видел их в действии. Глядя на них, Тимон ощущал холодок страха.

Позади раздались крики и звон оружия. Тимон повернулся. Как он и опасался, началось второе нападение. Именно в тот момент и именно там, где он ожидал. Оно обрушилось на его тыл в миг, когда его люди еще не опомнились от страшного уничтожения, свидетелями которого только что стали.

Тимон почувствовал, как в нем разгорается гнев, пробуждая новые силы. Вместе с гневом росла ненависть. Гнев и ненависть – теперь на них строилась вся его жизнь. Гнев оттого, что он должен вести в бой таких людей, с таким жалким оружием. Готовый присоединиться к схватке, он дал клятву, которую и раньше повторял сотни раз: «Я создам армию из людей своего родного племени, и она сможет сражаться с бледнокожими дьяволами».