Я шла один, два, три, четыре часа в одиночестве. Лес был красивый, ровный и светлый, и я шагала быстро, сильно, стремясь догнать Тридцать Восьмых. Они мне нравились. Они держались вместе, а я хотела пристать к ним.

Я вошла в огонь. Сосновые иглы, грудами скопившиеся в ямах, горели красным и оранжевым огнем, от которого поднимался дым. Сосны полностью обгорели, остались только белые скелеты деревьев, их мертвые ветви склонились к земле. Голубой дым стелился низко над землей; земля фактически была объята оранжево-красным огнем; обуглившиеся деревья были тонкими, как трава. Меня это сильно поразило. Горящий мир казался фантастическим, нереальным. Только подумать: я вошла в лесной пожар. Я была буквально среди пожара, потела от жары, чесалась от пота, и казалось невероятным, невероятным счастьем, что единственным местом, не охваченным огнем, была Тропа Тихоокеанского хребта. Она была покрыта мягкой влажной глиной.

Я могла бы погибнуть. Я могла бы сгореть дотла на ветру или почернеть, как сосны. Обуглившиеся скелеты. Я могла стать еще одним. Я не чувствовала страха. Тропа не грела. Я была невредима, готовая к любви. Я не останавливалась. Я очень хотела, чтобы ко мне прижалось мужское тело. Крепкие обхватывающие руки. Я больше не связывала секс со страхом или стыдом. Я чувствовала радостное возбуждение, понимая, что в горячем желании нет ничего странного, я верила, что найду хорошего партнера.

Когда я вышла из пожара, белое солнце было все еще высоко, не прошло и полдня, как я догнала Мистика. Он тоже появился из пожара, неспешно, будто заблудился.

Я смотрела на его шагающее тело. Он загорел и был крепким, его походка была упругой и радостной. Встретив Сару, он подумал, что вытянул счастливый лотерейный билет. Его глаза были черными, как тушь. Кто он? Он немного походил на азиата, может быть, индейца. У него были высокие, выступающие, потные блестящие скулы, а глаза – темные и теплые. Он ко всем относился с теплотой.

«Что это за пожар?» – спросила я его.

«Здорово, а? – сказал он. – Это сделала Сара, превентивное сжигание». Когда мы вышли на освежающий прохладный воздух, Мистик объяснил, что лесопожарный департамент устраивает контролируемые поджоги, чтобы уменьшить риск катастрофических сгораний леса, сократить интенсивность и потери от естественных лесных пожаров. Это мелкие пожары, не сильные. Такой пожар длится всего один-два дня.

Мы уходили от эпицентра огня туда, где оставался лишь дым.

Мы уходили от эпицентра огня туда, где оставался лишь дым.

Я шла с Мистиком, внимательно слушая истории; его восторженно-радостное настроение заражало. Он передавал мне энергию. Он видел красоту в чистых синих озерах, в девушках, еде, птицах, в обычных вещах. В самой ходьбе. Прежде чем ступить на Тропу Тихоокеанского хребта, он прошел по всей Аппалачской тропе от Джорджии до Мэна. Его рассказы о походе поразили меня. Он сказал, что Аппалачская тропа более многолюдна, чем ТТХ. По ней шли группами, разжигая общие ночные костры. Туристы не спали в своих палатках, а укладывались, как сардины, внутри деревянных трехстенных укрытий в покрытом мхом лесу. Он рассказал о лесных тропинках, которые шли над разбросанными городками к древним горам, покрытым нежно-голубым льдом. «Это сказка, – отозвался он о месте, в котором кончается Аппалачская тропа, у вершины горы Катадин. – Идешь все выше и выше. Очень красиво».