Он хмуро пробасил:

— Я не лыцарь, я мужик.

— Ты богатырь, а богатыри — первейшие из рыцарей.

Приподнялась она на цыпочки, одной рукой обняла его за шею, другой воткнула сзади в ворот булавку, шепча старинный приворот:

— Мышка в щёлку, нитка в иголку, колесо в колею, а моя душа в твою. Не отшейся, не отклейся, не отсейся — ты от меня, а я от тебя.

Обхватила богатырские плечи, насколько хватило рук, и прижалась щекой к его груди. Ни с кем на свете не было ей так ясно и просто, как с Ильёй. Пожалуй, ему одному и можно было пожаловаться на то, что больше всего мучило.

— Ах, Илюша, отчего я не как прочие девы? Заколдовали меня в младенчестве, что ли? Уснуть бы снова, как тогда, и боле не просыпаться, пока чары не спадут… Только кто меня расколдует, когда я сама расколдовываться не желаю?

Она заплакала, а он её осторожно погладил по затылку жёсткой ручищей.

Ничего она вроде бы не рассказала, а он ничего утешительного не ответил, но стало Василисе легче.

* * *

Зато Илье сделалось ещё тяжелей, чем прежде. Он жестоко корил себя: это-де были не такие объятья, а как сестра старшего брата обнимает. Удумал тоже! Возмечтал медведь косолапый о Царевне Лебеди. А вдруг она почувствовала, как он весь задрожал? Тогда со срама хоть в петлю. Очень просто могла догадаться. Она ведь умная. Если уж другие исчислили…

Вчера было у Ильши страшное потрясение, после которого он и порешил с Василисой навсегда расстаться.

Когда остался с нею вдвоём в горнице, а Лёшка вывел Митьшу для уединённого разговора, через малое время отправился за ними и он — якобы позвать Дмитрия, на самом же деле постыдно сбежал от Василисиных укоров. Да и попал из огня в полымя.

Друзья громко бранились в соседней комнате, каждое слово было слышно. Попов упрекал:

— Сам говорил, что не станешь мешаться, потому что я раньше доспел, а сам с ней за ручку сидишь! Нечестно! Так ли товарищи поступают?

А Никитин ему:

— Ты раньше? Как бы не так! Я Василису Матвеевну десять лет знаю! Это ты отступиться должен!

— Десять лет? Ха-ха! С ее девяти годков? Не бреши!

— Что бы ты понимал… Тут судьба! А ты под ногами путаешься, хвост распустил. Петух ты цесарский, а не кавалер!

Это ещё бы ладно, но дальше разговор повернул так, что Илью кинуло в пот.