Туда-то и туда-то, обругал его Лёшка, раз ты такой дурень. И долго не мог успокоиться.

— Да-а, дёшево от тебя старый чёрт отделался! Помилованием да деревенькой несчастной… Но и ты хорош. Далось тебе имя «Никитин»! Был бы «граф Микитенко»!

— Нет, я Никитин буду. Как отец мой, дед и прадед.

— А хоть чин иль хорошую службу у Ромодановского догадался попросить?

— Он сам меня про то спросил. Где дальше служить желаю. Я сказал.

— Слава Тебе, Господи! Хоть на это ума хватило! Каким же чином он тебя пожаловал?

Дмитрий горделиво улыбнулся.

— Буду майор, как и ты.

— Дело. А в котором полку?

— Ни в котором. — Никитин расправил плечи, приосанился. — Я не просто майор буду, а брандмайор, сиречь главный пожарный начальник. Эта служба по мне.

Тут уж Попову осталось только рукой махнуть, что он и сделал, ещё и плюнув.

Сели товарищи молча в телегу. Каждый о чём-то задумался. Как вскоре выяснилось, — об одном и том же.

Хоть уговора, куда ехать, у них и не было, повозка будто сама собой повернула с Никитской налево, в сторону Кривоколенного.

На обратном пути с Жезны друзья заезжали в Сагдеево, но Василиса туда пока не вернулась.

Чем ближе подъезжали к заветному переулку, тем невыносимей становилось молчание.

Первым не выдержал Никитин. Он выдернул у Ильши вожжи, натянул. Брюхан послушно остановился.

— Как будем с главным решать? — Побледневший Дмитрий повернулся к остальным. — Из-за ста тысяч, значит, убивать друг друга мы не стали. А из-за Неё?

Двое его приятелей смотрели один вправо, второй влево. После долгой паузы Попов сказал:

— Убивать тебя или его я не из-за чего не стану. Даже ради души спасения. А с Нею пускай будет тот из нас, кто свершит самый больший подвиг. Испытаемся, кто достойней!

Дмитрий этому предложению обрадовался: