— Давай!

И мастеру Илье мысль понравилась. Вот ведь балабол Алёшка и просвистень, а придумал хорошо.

— В чем, тово-етова, испытываться будем?

— Скоро бой с шведами. Великая баталия, какой ещё не бывало. — Попов задорно тряхнул фальшивыми локонами… — Поглядим, кто в кампании больше славы добудет!

Но Мите так долго ждать было невмоготу.

— А я читал в одной книге про римского честного мужа Сцеволу, который ради отечества себе руку на огне жёг. Давайте и мы так! Кто из огня последним руку выдернет, тот и победил!

Илья послушал одного, другого. По его мнению, оба сказали глупость. Война — дело скверное, тяжёлое, придуманное не для лихости, а ради защиты отечества. Прожжение руки и подавно — мальчишество. Он поглядел на свою жёсткую ладонь и подумал: у вас, неженок, рука до кости прогорит, а у меня только мозоли поджарятся.

— Неча в таком деле друг перед дружкой хвост распускать. С кем Василисе лучше, с кем ей больше счастья будет, тот пускай и сватается, а остальные двое не встревай. Вот как решить надо.

— Оно, конечно, так, — согласился Никитин. — Но как догадаешь, с кем из нас Василисе Матвеевне будет больше счастья?

Алёшка усмехнулся:

— А Илейка уже догадал. С ним, с кем же ещё? Он у нас самый крепкий, самый вольный, самый умный, ни от кого не зависит, никто ему не указ. Василиса его сызмальства знает, верит ему. Так что ль, Илюша?

Очень трудно было Илье выговорить то, что намеревался. Но собрался с духом, сказал — будто сам себе становую жилу перерубил:

— Я мужик, она княжна. Не будет ей со мной счастья.

У Лёшки ухмылка с лица сползла. Митя же жалобно воскликнул:

— Ты за Попова, значит? Он ушлый. Будет и графом, и князем. Великий карьер сделает. По-твоему, Василисе Матвеевне с ним лучше?

По отчаянному лицу было видно: поверит Илье. Потому что понимает — человек, который себя в жертву принёс, солгать не может. И Лёшка тоже смотрел на богатыря так, будто ожидал приговора — жизнь ему или смерть.

— Нет, — строго молвил Илья. — Лёшка бабник, вертихвост. Он Василису обидеть может.

— Да я… — Попов поперхнулся. — Да я на прочих жён и девок боле… Да они для меня по сравнению с Нею…

От волнения и возмущения он не мог договорить. Но Илья про него ещё не закончил.

— Это, думать надо, первое. А второе вот что. С детства был ты Лёшка-блошка, а вырос — стал мотылёк. Всё бы тебе у яркого огня крутиться. Можешь князем стать, а можешь и сгореть. Царская служба неверная. Сегодня верхом на коне, завтра голова на пне. Так иль нет?