– Не рассказывайте ему ничего, – с жаром проговорила Элизабет. – Если вы любите меня, если вы с уважением относитесь к моим чувствам, не рассказывайте ему ничего. Я хочу говорить только о вас, и все, что я делаю, – это тоже только для вас. Поверьте, я очень скорблю, оттого что закон требует, чтобы вас держали здесь так долго. Но ведь, в конце концов, это всего один короткий месяц, а потом…

– Месяц? – воскликнул Натти, смеясь своим беззвучным смехом. – Ни одного дня, ни одной ночи, ни одного часа не останусь я здесь! Судья Темпл может выносить свои приговоры, но, для того чтобы задержать меня, ему понадобится тюрьма покрепче. Я однажды попал в плен к французам. Посадили нас шестьдесят два человека в один блокгауз, поблизости от Фронтинака; но для тех, кто привык иметь дело с деревом, ничего не стоило проделать дыру в сосновых бревнах. – Охотник замолчал, осторожно оглядел камеру, потом, засмеявшись, слегка сдвинул стюарда в сторону и, убрав постель, показал в стене дыру, проделанную, как видно, недавно с помощью деревянного молотка и стамески. – Тут, надо только чуть ударить, все вылетит наружу, и тогда…

– Вперед! Вперед! – закричал Бенджамен, вдруг очнувшись. – Вперед, в открытое море! Ты их только лови получше, своих бобров, а уж я буду крепко держаться за эти бобровые шапки.

– Боюсь, с этим парнем не оберешься хлопот, – сказал Натти. – Коли на наш след нападут скоро, мешкать нам будет нельзя, а этот вряд ли сможет быстро бежать.

– Бежать? – откликнулся стюард. – Не бежать, а отступать от курса, и давайте-ка откроем бой.

– Замолчите! – приказала Элизабет.

– Есть, мэм!

– Не может быть, чтобы вы покинули нас, Кожаный Чулок, – проговорила мисс Темпл. – Умоляю вас, подумайте о том, что вас ждет: вы будете вынуждены жить только в лесу, а ведь вы стареете. Потерпите немного, и вы сможете выйти отсюда открыто, с честью.

– Разве можно здесь охотиться на бобров?

– Нет. Но я же принесла вам деньги на уплату штрафа, а через месяц вы будете свободны. Смотрите, вот они, золотые монеты…

– Золотые? Давненько не доводилось мне видеть золотую монету, – произнес Натти с каким-то детским любопытством. – В войну у нас их было сколько угодно, как сейчас медведей в лесах. Помню, убили одного солдата из армии Дискау и нашли у него дюжину золотых – в рубашке были зашиты. Я их своими глазами видел, хотя не я их вырезал. Только те монеты были побольше и блестели ярче, чем эти.

– Это английские гинеи, и принадлежат они вам, – сказала Элизабет. – И это лишь задаток в счет того, что будет сделано для вас в будущем.