Ева, как бы им этого ни хотелось, не шла на поправку. Она почти не реагировала на окружение, время уходило. Вызов из клиники в Токио был на конец июля, и ускорить время Ларин не мог. Он мог заработать и помочь материально. Хотя бы это.

Он сказал Свете, что деньги на операцию уже есть, их в качестве аванса, если можно так выразиться, дал Виктор за согласие работать у него. Света поверила. Это было правдоподобно. Да и спрашивать самого Виктора она бы не стала, как и Марго.

– Давайте, Олег, бери эту сумку. Я возьму люльку. Михалыч уже на улице. Побыстрее. Света, выходи. – Они гуськом протолкнулись в узкую прихожую, обулись и по одному стали выходить.

Света залезла в минивэн, Ларин поставил люльку ей на колени, нагнулся и поцеловал дочь. «Какая красавица», – подумал он, глядя на длинные пушистые ресницы. Веки дрожали, кажется, она видела сон, и Ларин все бы сейчас отдал, чтобы это был хороший сон.

Двери автомобиля захлопнулись.

– Буду к двум, – сказал в открытое окно Михалыч. – Наберу тебя, как подъеду.

– Спасибо, – ответил Ларин.

– Пап, пощади их, – сказал Олег совершенно серьезно. И хотя в этот момент на стройке начал молотить отбойный молоток, Ларин отлично его расслышал.

– Боюсь, уже поздно, сын, – ответил он.

Машина тронулась и через пару секунд скрылась, оставив его одного между покосившейся хрущевкой и новым элитным домом.

Охота началась.

Он понимал, что прямо сейчас они едут к его дому, но никуда не спешил. По его расчетам, у него было минут тридцать, а учитывая утренние московские пробки – и целый час.

Ларин сварил себе кофе, отрезал пару кусочков аппетитного сыра с большими дырками. Потом еще раз взглянул в окно. Конечно же, они не знают, что окна выходят на обе стороны, так что он в любом случае успеет покинуть дом, даже если они станут ломать дверь. Машина припаркована с другой стороны.

Ларин сел в кресло и открыл учебник математики, купленный за пять тысяч рублей.

Это был старый учебник, очень старый. Через всю переднюю, лицевую сторону обложки проходила глубокая царапина, она была похожа на рубец от раны, и книга от этого казалась еще старше.

Сколько же рук тебя держало, подумал Ларин, поглаживая шершавую поверхность с нарисованным роботом.

«Задача сто пятьдесят один», – вспыхнула в мозгу фраза мистера Брауна.

Старик явно не в себе, но он работал в той же школе, а Ларин почему-то об этом не знал. Впрочем, он не слишком интересовался историей учебного заведения и биографиями как нынешних, так и прошлых учителей – это ему просто не приходило в голову. Поэтому реплика Скокова о бомже, тащившем гору макулатуры, заставила его вздрогнуть. Он почему-то подумал, что и сам может оказаться на месте мистера Брауна. Он подумал об этом не как о каком-то далеком, эфемерном будущем, а как о факте, уже случившемся, и оттого ему стало еще страшней.