– Это так объясняют Клепиков и Скворчевский? – зацепил за живое Бурцев.

– У меня своя голова на плечах, – рассердился Генеральный. – И мне отсюда кое-что видать!

– Тогда скажите мне, слепому и тупому, зачем они режут головы покойникам и кубки делают? У нас в стране что, питейной посуды не хватает?

– Слушай, Бурцев, прекрати ерничать, – налился кровью Генеральный, готовый громыхнуть, как бомба, – было ясно, он сам ничего объяснить не может. – Иначе я вообще отстраню тебя от этих дел. И поедешь прокурором в районный центр Запупинск.

После этого случая у Бурцева пропала охота звонить Скворчевскому по телефону связи, оставленному Елизаровым, и договариваться о встрече. Прямой контакт, как всякая прямая дорога, на этом этапе грозил завести в тупик. Голова спецпрокурора ни в какие пирамиды не укладывалась, и потому они бы ее и отрезать не стали, просто бы размозжили, а тело выбросили на видном месте – в назидание Генпрокуратуре.

Елизарова он отпустил с миром, договорившись о неразглашении содержания их беседы. Естественно, этот гробокопатель выложил все своему резиденту, но в выгодном для себя свете, то есть навел Клепикова или Скворчевского на место, где может находиться кубок из черепа зубцовского старца. Вероятно, они искали его на таможенной вертикали снизу доверху и не забирались еще в прокуратуру. Елизаров откупился перед своим начальством за провал, однако наказать или уничтожить его не составляло труда: стоило заслать копию аудиозаписи, где головорез называет фамилии резидентов и хоть косвенно, но указывает на кровную заинтересованность своей конторы в личности инока Рафаила.

Засыпавшийся агент не подозревал, что такая запись существует, диктофона он не видел, поэтому наверняка хорохорился, что удалось выкрутиться из рук прокуратуры во второй раз. Он так же был уверен, что Бурцев не полезет в лапы всесильных резидентов, не выяснив, кто они, чем занимаются и под чьим покровительством орудуют.

А если где и заикнется, назвав фамилии Клепикова и Скворчевского, ему сразу скажут «ша!»

И все-таки Елизарову можно было отомстить за все – за его каннибальскую профессию, за его принадлежность к некоему тайному ордену, собирающему черепа, за его пренебрежение к закону.

Можно, только не в нем, обыкновенном исполнителе, дело, да и нет смысла дразнить гусей, когда вопросов стало больше, чем ответов…

Что ни говори, а контора у них была серьезная, если судить об операции по отстрелу переводчика с охотбазы Николая Кузминых. Задействовали иностранного агента – голландца Гюнтера, а его товарища по охоте, лишнего свидетеля, убрали после возвращения на родину. Гюнтер получил всего лишь два года, и то с учетом времени нахождения под следствием, однако отсидел всего четырнадцать месяцев и освободился по какой-то очередной амнистии.