– Как же, видел, и не раз, – с готовностью сообщил Вохмин.

– Чей он был? Родственник или чужой?

– Дальний родственник, настоящий кержак. С длинной бородой ходил, до пояса была, сивая такая.

– Ты с ним разговаривал? – ощущая волнение, осторожно спросил Сергей.

– Раза два, по случаю.

– Говорят, он уж рассудка от старости лишился?

– Ну да, лишился! – засмеялся егерь. – Нас с вами бы за пояс заткнул по рассудку. Умнейший был старикашка, только говорил мало. Конечно, было у него что-то непонятное…

– Что, например? – Бурцев сделал стойку.

– Как сказать… Я, когда первый раз пришел к ним, у Николая денег занимал на мотоцикл… Дедушка этот подозвал и левую руку мою взял. Подержал так с минуту и говорит, ну теперь ступай, теперь вся твоя родня спасется.

– Родня или род?

– Ну да, род. Род твой спасется. К чему сказал?.. А в другой раз я ночью приходил, летом, деньги опять занимал… Он на улице стоял, воздухом дышал. Пока Николай за деньгами ходил, мы с ним поговорили. Он про звезды рассказывал, все наизусть знает, как астроном. И зрение было – я тебе дам! Показывает мне пятно из звезд и спрашивает: «Сосчитай, сколько их там». Я только девять различил, а он семнадцать!.. Говорит, по этому созвездию древние определяли, зрячий ребенок или слепой. Я теперь своих ребятишек так проверяю, они у меня стоят и звезды считают.

– И сколько же насчитывают?

– Кто сколько, а я меньше всех. Жена у меня самая глазастая, тоже семнадцать видит.

– А как его звали, старца? – спохватился Сергей. Вохмин смутился, развел руками.

– Вот не знаю!.. Дедушка да дедушка. У старых людей имени-то не спрашивают, зачем оно?

– В чем он одет был?

– В чем?.. Да как все старики: рубашка, застегнутая на все пуговицы, штаны и сапоги, хромовые, начищенные, в темноте даже блестят. А, еще безрукавка была, собачья или волчья – не помню.

Он замолчал, услышав за стеной голос жены, воркующей с младенцем, и перешел на шепот:

– А что, интересует этот дедушка? Его уж и на свете давно нет.

– Где схоронили, не знаешь? – Бурцев тоже стал говорить шепотом.