«2 часа. Де Сантис Пеппино.

3 часа. Бартолини Эмма.

4 часа. Поммероне Эдижио (зуб мудрости)» Следующая запись была сделана карандашом:

«5 часов.

Петтигрю Мэтью (кариес, непрекращающиеся боли, пожалуйста, веселящий газ)».

Он невольно улыбнулся.

— Надо же, неужели бейсбол способствует чувству юмора? Никогда бы не подумал, — сказал он себе, входя в соседнюю комнату.

Должно быть, здесь находился кабинет дантиста. На середине комнаты возвышалось зубоврачебное кресло, похожее на дыбу. Он подошел ближе и отшатнулся: в кресле сидел изможденный молодой офицер, мертвенную бледность которого подчеркивала многодневная щетина. Не решаясь приблизиться, Пол наклонился к нему. Кровь, сочившаяся из страшной раны, пропитала тяжелую ткань шинели с нашивками сто тридцать пятого пехотного полка и расползлась, став похожей на черного осьминога, казалось, пожиравшего внутренности офицера.

— Петтигрю! — позвал Пол.

Ответа не последовало, но из приемной послышался странный звук, словно кто-то что-то жевал. Пол поспешил туда. Навьюченный мул с длинной, заляпанной грязью и мокрым снегом шерстью мусолил журнал, и его загустевшая от мороза слюна стекала на разорванную тетрадь. Струйка ледяного воздуха проникала сквозь приоткрытую дверь с улицы, откуда, собственно, и явилось животное. Он услышал голоса и решил, что приехал генерал, но это оказался Петтигрю. Он вошел, тяжело шагая и поддерживая обессилевшего американского солдата.

— Я увидел его, как только вошел, господин капитан, он лежал на полу за лестницей. Он говорит, что привез своего командира взвода, но я не вижу, куда он его…

Пол показал на дверь в соседнюю комнату.

— Он там, рядом.

— Надо ему помочь и…

Пол взглядом остановил его.

— Займемся лучше этим парнишкой, ему это нужнее.

Они помогли солдату сесть и попытались согреть его, но он дрожал и не мог остановиться.

— У нас есть спиртное? — спросил Пол. — Ему бы не мешало выпить.

— Есть кофе в термосе, но вы сказали, что это бурда…

— Все лучше, чем ничего.