Он заботливо вынул из кармана документ, который два месяца назад безуспешно разыскивал у всех букинистов Неаполя. В конце концов Ларри удалось за приемлемую сумму получить вожделенный план монастыря, датированный 1808 годом. Он осторожно развернул его, сориентировался и сразу же направился в южное крыло.

Ему надо было пройти вдоль большой трапезной и перейти через дворик настоятеля. С планом в руке он буквально скользил по плитам пола, стараясь двигаться бесшумно, словно бледный призрак тысяч монахов, с незапамятных времен сменявших друг друга в этом месте. Он прошел по галерее и проник в длинный зал, обставленный готическими стульями с высокими спинками, на стенах которого висели суровые портреты аббатов. Холодный свет, падавший из высоких окон, словно умытый многодневным дождем, отражался от плиточного пола, который блестел так, что Ларри казалось, будто он идет по залитой водой долине, что внизу. Напротив окон высокие резные дубовые двери должны были вести — если его план был верен — в библиотеку. С бьющимся сердцем он осторожно открыл ближайшую створку.

И в изумлении остановился на пороге. В длинном зале еще сохранились таблички, написанные готическими буквами, обозначавшие расположение различных отделов библиотеки. «Философы», «Теологи», — прочел он, прежде чем его удрученный взгляд упал на полки. Они были пусты. От запаха вощеного венгерского дуба начинало казаться, что стоишь перед гигантским заброшенным ульем, открывшим нескромному взгляду свои пустые ячейки. Разочарование было таким сильным, что у него подкосились ноги и он вынужден был прислониться к дверному косяку. Два месяца усилий, страданий, усталости, риска быть пойманным как дезертир — и все ради того, чтобы попасть в книгохранилище, лишившееся своего содержимого! Не веря своим глазам, он медленно шел вдоль зарешеченных шкафов, в которых должны были бы стоять тысячи кодексов. По крайней мере можно быть уверенным хотя бы в том, что они не погибнут и когда-нибудь вернутся домой.

— Что вы здесь делаете, молодой человек? — послышался голос позади него.

Он вздрогнул и обернулся. Старый монах, опиравшийся на палку, смотрел на него с удивлением и осуждением.

— Я… Я искал дорогу, — промямлил он.

— Вы не имеете права находиться в этой части аббатства, — пояснил монах устало, но без неприязни. — Вам следует вернуться в помещение для послушников или в семинарию, которые отведены для беженцев.

Он махнул рукой в сторону галереи, по которой только что пришел Ларри, и она показалась тому такой длинной и мрачной, ведущей в бесконечное отчаяние.