— Ты никогда не была его женой. Ты — дочь Джованни Нобиле.

Она кивнула.

— Ты — Сильвана.

Она продолжала кивать.

«Да, — написала она. — Я — Сильвана Нобиле».

5

И она стала рассказывать.

Она писала. Долго. Я читал ее историю — листок за листком.

Я прочитал о том дне, когда ее похитили рядом со школой. Как ее положили в гроб. Я читал о бесконечных часах, когда она была там в заточении.

«В гробу я потеряла способность говорить, — написала она. — Врачи ничего не могут объяснить. Папа водил меня к специалистам. Голос остался там. В гробу. Я не жду, что ты поймешь. Слова не идут из меня. Насчет паука — вынужденная ложь. ГРОБ сделал меня немой. Гроб!»

Мы смотрели друг на друга. Я ощущал поток воздуха от вентилятора и слабый аромат «Шанель № 5».

«Мы с папой бежали. Сначала из Рима. От полиции. От монахов. Все они охотились за папой. Полиция. Секта. Университет. Антиквар Луиджи. Мы прожили несколько недель у папиного друга в Орбетелло. Несколько недель в Градо. В Триесте. У папы много друзей. Людей, на которых он мог положиться. Они нам помогли получить новые имена. Фальшивые паспорта. Удостоверения личности. Украли у одного умершего. Голландца. В Амстердаме папе помог обустроиться один коллега».

— А твоя мама?

На лице боль.

«Она приезжала в Орбетелло. Тайно. Этого мама не смогла перенести. Мне трудно объяснить. Она не хотела вечно жить в бегах. Может быть, в отношениях между ними были проблемы. Не знаю».

— Но она разрешила папе увезти тебя?

«Она хотела, чтобы я осталась с ней. Вернулась в Рим. Папа сказал „нет“. Это было опасно».

— Понятно.

«Мама сказала, что она потом приедет. Когда все успокоится. Но этого так и не произошло».

— Что потом?