— Совсем съехал? — уточнил Василий.

— Кто же его знает! Не прощался, не докладывался! Емкий ответ. И осуждение в нем, и характеристика нрава необщительного.

— Вы все же достучитесь! — сказал я Василию. — Осмотрите избу… Может, что-то из вещей его осталось, может быть, хозяйка знает, куда съехал… В правление! — приказал я.

— Стоп! — воскликнул участковый. — Поедем к Рыжикову! Он тут каждого и всякого знает.

Съехал! Больше недели назад… Я лихорадочно рассчитывал, не совпало ли это каким-то образом с тем, что Василий расспрашивал проводников. Тогда это ошибка, страшная ошибка. Только намек, что кто-то ищет — и исчез! Тогда выходит, что он боялся нас? Однако Василий не представлялся! Да, но он шел от переводов! Если бы он нас боялся, не стал бы и переводы делать! Не стал бы! Не от нас он прятался! Не от нас! Сама Шкаликова могла в любое время за эти пятнадцать лет начать поиски. По переводам-то могли искать только от нее. И никому она о них не говорила. Найти их след могли только мы… Стало быть, его спугнуло что-то другое?

Что?

Остановились у дома Рыжикова. Он увидел в окно машину и выбежал, на ходу надевая портупею. Обедал.

Участковый выскочил из машины. Начал с места в карьер:

— Привет, Рыжиков! Притыкова знаешь? Герасима Ивановича? Где он?

— Уехал!

— Куда?

Я вышел из машины.

— А долго ли он жил здесь? — спросил я Рыжикова.

— Давно он здесь… Сразу и не вспомню… Лет десять жил… Проводником он устроился на железную дорогу. Его уже спрашивали.

На улице собирались любопытные. Я взял Рыжикова под руку, он настороженно отстранился, я увлек его в дом. Участковый шепнул:

— Из КГБ… полковник. Так что, Рыжиков, рассказывай!

— А чего мне скрывать? Пришлось мне тут один протокол составлять… На человека, больного алкоголем… Так этот, кто спрашивал его, Гусейнов Хасан Хасанович, свидетелем записан… Он в гости к Притыкову приезжал… Не застал его!

Я вынул из кармана рисунок дочки Шкаликова.

— Похож?

— Есть сходство…