— Откуда известно, что он Гусейнов?

— По паспорту, товарищ полковник! — ответил Рыжиков, даже с некоторым недоумением, что я задал такой наивный вопрос.

— Вы видели паспорт?

— В протоколе и номер записан, и адрес.

Оставался еще один вопрос. Подробности меня сейчас не интересовали. Главный вопрос.

— Притыков уехал до приезда Гусейнова или после?

— До Гусейнова он уехал.

Я попросил Сретенцева остаться и записать все, что было связано с Гусейновым.

Гонки приобретали вполне определенный характер. Теперь уже и я не сомневался, что на платформе в Рязани Василий видел этого самого Гусейнова, посетителя Шкаликовой. Почему он идет впереди нас?

Машина развернулась. Я приказал ехать в Рязань. Василий стоял на дороге, в руке держал какой-то сверток. По лицу его и по всей фигуре я угадал, что есть и у него какая-то новость. Он почти на ходу вскочил в машину.

Машина выехала из села, Василий протянул мне пачку журналов.

— Почитай, Никита Алексеевич!

Я развернул журналы. Это были специальные медицинские журналы. Один двухгодичной давности, два других недавние.

Я начал листать первый журнал: портрет Раскольцева и его статья. Статья жирно обведена красным карандашом. Открыл второй журнал. Статья Раскольцева подчеркнута красным карандашом в оглавлении.

— В третьем, — подсказал Василий, — есть ссылка на эти статьи. Упоминается имя… И тоже подчеркнуто!

Шкаликов и медицинские журналы? Это было, конечно, странновато. Но его внимание к Раскольцеву легко объяснимо. Вместе бежали. Знакомы как-то. Могли и после войны встречаться.

— Можно, Никита Алексеевич?

Василий обычно задавал такой вопрос, когда хотел, как он сам говорил, «помечтать», выложить свои предположения.

— Ну-ну! — подбодрил я его.

— Почему этот тип нас опередил?