Идея подобной Федерации давно витает в воздухе. Что до меня, то я с самого начала видел неизбежность такого объединения. Нынешние агрессивные действия в отношении Италии двуединого государства[127], объясняемые его историческим прошлым, указывают на необходимость подобной защитной меры. И теперь, когда Сербия и Болгария использованы для прикрытия подлинного устремления Австро-Венгрии — присвоить себе провинции, некогда турецкие, но переданные ей под временную опеку согласно Берлинскому трактату[128]; когда Черногория, похоже, навсегда лишилась надежды вернуть себе Бьокке-ди-Каттаро, которую страна завоевала столетие назад и удерживала силой оружия, пока великая держава, движимая ложным убеждением, не передала бухту соседствующему с Черногорией Голиафу[129]; когда Новопазарскому санджаку угрожает судьба Боснии и Герцеговины; когда маленькая отважная Черногория фактически отрезана от моря Далмацией, с ее хваткой спрута ползущей по западному побережью; когда Турция уже почти не соответствует представлению о ней; когда Греция становится почти притчей во языцех; когда Албания как страна (пусть по-прежнему номинально зависимая) столь возмужала, что перед ней открывается великое будущее, — в этих условиях совершенно необходимо что-то предпринять, дабы балканская раса не оказалась постепенно проглоченной ее северными соседями. В целях самозащиты большинство балканских стран, как я понял, хотело бы вступить в оборонительный союз. И поскольку истинная защита сводится к продуманному нападению, я не сомневаюсь, что подобный союз должен преследовать и такие цели. Наибольшие трудности для создания подобного объединения представляет Албания по причине ее осложненных отношений с сюзереном, а также ее гордыни и подозрительности ее народа, что и диктует крайнюю осторожность в подходе к ней. Успех в деле объединения будет возможен, только если я сумею открыть глаза ее правителям на то, что, несмотря на великую гордость и отвагу албанцев, северное наступление с его мощью подомнет их, не воспрепятствуй мы ему, объединившись.

Признаюсь, такой взгляд на карту был делом нервозным, потому что я не мог не видеть, что за наступлением Австрии кроется жажда Германии расширить свои границы. Как и прежде, три великие державы Центральной Европы одержимы идеей экспансии. Россия устремилась на восток в надежде присоединить к своей территории богатые северо-западные провинции Китая, и тогда бы она господствовала в Северной Европе и Азии — от Финского залива до Желтого моря. Германии же хотелось связать Северное и Средиземное моря посредством своей территории и, таким образом, перегородить неприступной стеной Европу с севера на юг. А тогда бы Природа подкрепила господство королевской Империи[130], которая, как властелин по естественному праву, двинулась бы через немецкоязычные области все южнее и южнее. Австрия, пребывая, конечно, в неведении относительно конечных целей своей соседки, была бы вынуждена расширять свою территорию в южном направлении. На западном направлении ее продвижение было остановлено партией ирредентистов Италии, и, следовательно, Австрии пришлось вернуться к границам Каринтии, Каринолы и Истрии.[131]