Чтоб Пизюк прочувствовал недостойность поступка и чтоб другим наука была, решили потолковать о нем на офицерском собрании. Сперва младший лейтенант держал себя уверенно, хотя и старался не глядеть в президиум, где сидел начальник отряда. Но слово взял майор Куц, за ним — полковник Лобастов, и голова Пизюка поникла. Вставали и говорили другие офицеры, зрелые и молодые, — с горечью, с гневом. Никто не выступил в защиту Пизюка, и это единодушие подействовало на младшего лейтенанта отрезвляюще. В конце собрания он попросил слова и, не отворачиваясь больше от президиума, сказал, что раскаивается в происшедшем, никогда не допустит подобного, не уронит чести офицера-пограничника, просит ему поверить.

— Поверим, — сказал полковник Федорина. — И проверим.

И в самом деле, не раз проверял: звонил начальнику заставы, справлялся о Пизюке. Тот отвечал: к нему претензий нет. Пизюк служит и ведет себя безупречно. Значит, держит обещание. Хорошо, если первый ошибочный шаг окажется и последним. Младший лейтенант в начале пути, и надо приучить его беречь доброе имя.

Пизюка приглашали на офицерское собрание осенью. Лейтенанта Гашаева — несколько раньше, летом. Повод был: зубной врач по должности, Гашаев ершился, вступал в пререкания с начальником медицинской службы старшим лейтенантом Акмамедовым, уклонялся от выполнения отдельных распоряжений.

Гашаев окончил институт — и сразу в армию, в отряде и вовсе недавно, гражданские замашки еще не выветрились, офицерские погоны еще не приобрели весомости. Но специалист дельный, этого не отнимешь. Да ведь и Акмамедов — способный врач, искусный хирург. Гашаев и заявляет: «Ты разбираешься в своей области, я — в своей». Акмамедов ему: «Я отвечаю за всю санитарную службу». — «Ну и отвечай. А кому и как лечить зубы, я лучше знаю». — «Безусловно. Однако ты будешь ездить на границу, особенно для профилактических осмотров». — «Нет, пускай ко мне приезжают с застав». — «Будешь!» — «Не буду!» Дискуссии отнюдь не научные…

С Гашаевым беседовали и начальник политотдела, и полковник Федорина — требовательно и внимательно, по-товарищески, с пониманием медицинской специфики, что ли. Руководители посоветовались меж собой: наказывать в дисциплинарном порядке или прибегнуть к офицерскому собранию?

На собрании выступило шесть человек, и опять мнение было единодушным. Хотя, естественно, тон обсуждения был иным, чем при разговоре о Пизюке. Гашаев, слушая товарищей, волновался. Сказал:

— Заверяю присутствующих: продумаю поведение, сделаю правильные выводы. Не хочу подводить коллектив, хочу быть достойным его членом. То, что меня покритиковали, пойдет мне на пользу…