«…Не могу не остановиться на одном нежелательном явлении, которое в значительной степени усложняет дело воспитания в массах уважения к законности и порядку. Таким нежелательным явлением необходимо признать открытое вмешательство в сферу деятельности административной и даже судебной находящегося в Павлодаре так называемого штаба пополнения отряда Анненкова в лице начальника штаба поручика Чернова и его адъютанта хорунжего Пашина. Возглавляемый этими лицами отряд совершает порки, производит реквизиции и налагает контрибуции, оставляя получаемые таким образом средства в своем распоряжении… Зарегистрировано несколько случаев, когда представители штаба вызывали к себе разных киргиз и под страхом порки и лишения свободы вымогали у них деньги и скот».

26

— Как только я услышал его голос и увидел глаза, я вспомнил все, — начал свои показания Флоренский. — На фотокарточке у него иное выражение глаз. И еще… Там у него были борода и усы…

Белобородов быстро и почти весело обернулся к Леониду:

— Помнишь, он говорил, что отрастил бороду? Вот она где объявилась! — И кивнул Флоренскому: — Продолжайте, пожалуйста!

— Однажды летом, кажется, в конце июня тридцать первого года, уже после оккупации Харбина японцами, — неторопливо повел рассказ Флоренский, — меня разбудили среди ночи выстрелы. Их было два или три. Я выглянул в окно, однако ничего не увидел из-за густой листвы акаций, да и темно было, только услышал удаляющийся топот и крики бегущих людей. Слов я тоже не разобрал, но похоже, что кричали японцы. До утра я больше не спал. А часов в семь ко мне в квартиру позвонили. Я не без опасений открыл дверь, но это была Ольга Сергеевна. Как она потом рассказывала, у меня было такое лицо, словно я увидел привидение. Впрочем, ничего удивительного: никогда прежде Ольга Сергеевна у меня в квартире не бывала, а тут в такой ранний час и после такой тревожной ночи… Приложив палец к губам, она молчком прошла в гостиную. Эта женщина умела владеть собой: лишь быстрое короткое дыхание и едва уловимое взглядом характерное для нее в минуты сильного волнения быстрое движение кончика языка по верхней губе выдавало ее состояние. «Володечка, ты мне очень нужен, — торопливо проговорила она. — Я сейчас ухожу и буду ждать тебя в ателье. Но что бы ты ни увидел — об этом никто не должен знать, — и повторила: — Никто, кроме нас с тобой!» Я обещал молчать. Собственно говоря, рассказывая вам об этом, я нарушаю данное Ольге Сергеевне слово… Но я не думаю, что причиню своим признанием какой-либо вред этой замечательной женщине, поскольку опасность, как вы увидите, угрожала ей со стороны японцев…