— Вот она где, наша лента, товарищи!

Ботинок заключенного был подбит прорезиненной трехслойной брезентовой лентой.

Скоро из колонии приехали заместители начальника по режиму и оперативной работе с двумя солдатами. Федор, представившись им, сказал, что с задержанными заключенными будет разбираться сам и поэтому поедет в колонию.

— Прошу вас сразу же изолировать их от других заключенных и надежно обеспечить охрану, — добавил он.

— Это мы сделаем, — ответили представители колонии.

— А мне что делать? — спросил начальник милиции.

— Будем считать, — сказал Федор с улыбкой, — что никакой драки не было. Просто рабочие задержали преступников, которые оказали сопротивление. — И снова обратился к приехавшим из колонии: — Вы сможете отправить меня к вечеру в город?

— Конечно.

— В таком случае, Иван Владимирович, — повернулся он к Лоскутову, — вас я на сегодня освобождаю от себя.

Приехав в колонию, Федор попросил оперативника организовать осмотр вещей, которыми пользовался заключенный, подозреваемый в порче оборудования на обогатительной фабрике.

— Как его фамилия? — спросил еще.

— Туркин.

— За что отбывает наказание?

— За побег с места ссылки.

— А за что был осужден сначала?

— За кражу государственного имущества: пять лет тюрьмы со ссылкой на столько же. Будем судить?

— Если докажем его вину — обязательно.

На допросе Туркин заявил, что подметки он выкроил из найденного куска транспортерной ленты, категорически отрицая свою причастность к порче оборудования.

Но Туркин врал. При осмотре его вещей в бараке нашли кусок новой транспортерной ленты, из которой и были выкроены подметки. Техническая экспертиза, организованная Федором на другой день, подтвердила принадлежность изъятого куска к испорченному транспортерному полотну.

Биография Туркина была небогатая. Малограмотен. Во время коллективизации уехал из деревни. Сменил много разных работ, как правило, неквалифицированных. Первый раз был арестован за переправку спекулянтам похищенного золота на одном из сибирских приисков. Во время отбытия наказания на путь исправления не стал, всячески уклонялся от работы. И здесь, в колонии, вел себя так же.