Высокая и очень серьезная девица в звании старшины и солдат с рыжими усами принесли на дощечках бутерброды, стаканы и огромный кувшин, который отдавал крепчайшим душистым чаем. От чая, конечно, никто не отказался. Постеснялся лишь оперуполномоченный Николай Орлов. Но Яковлев поухаживал за ним: едва не силой освободил его руки от папки, подал стакан с бутербродом поверху.

Припивая чай, Константин Егорович продолжал повествование о Брандте. Он снова подчеркнул, что дрожь в коленях, ясно обозначившаяся у Александра Львовича после дерзкой казни отца, постепенно утихла, его журналистская деятельность стала более размашистой и бесстыдно изобретательной. От имени парней и девчонок, насильно вывезенных в Германию, Брандт фабриковал письма о вольготной жизни «наемных рабочих» в неметчине.

При этих словах сидевший с папкой на коленях Орлов извлек из нее номер «Нового пути». Газета пошла по рукам. Образовалась пауза. Кто-то хмыкнул, кто-то ядрено выругался. Начальник разведотдела Ванюшин, обращаясь к Шмыреву, спросил:

— Минай Филиппович, не могли, что ли, и его — вслед за папой?

Шмырев кивнул в сторону Яковлева и Орлова, сказал шутливо:

— Вось гэтим товарищам берегли.

Константин Яковлевич не отреагировал и начал пояснять, как зловоние от газетки стало проникать далеко за городскую черту и отравлять легковерных. Когда через Суражские ворота тысячи людей призывного возраста уходили с оккупированной территории для пополнения рядов Красной Армии, эти, заглотавшие газетную приманку, доверчиво несли на биржу труда заявления с просьбой отправить в Германию…

Краткое жизнеописание изменника, излагаемое Яковлевым, было составлено сотрудниками армейской контрразведки на основании сведений, полученных от партизан и подпольщиков Витебска. Но кроме перечисленных фактов было у Константина Егоровича и нечто другое.

— Я внимательно проанализировал материалы, добытые за последние три месяца, — рассказывал он. — Во всем, что касается довоенной деятельности Брандта, не обнаруживается и намека на его враждебность к власти, которая…

— …которая вспоила, вскормила, дала образование! — взорвался секретарь обкома Иван Андреевич Стулов, носивший теперь, как член военного совета армии, звание полковника.

Старший лейтенант Орлов уже давно поглядывал на этого широколицего с красивым извивом губ и орлиным обликом человека. Такие люди, думалось ему, должны обязательно в генералах ходить, а не сидеть в кабинетах, пусть и в обкомовских.

Вспоила, вскормила… Именно это хотел сказать майор Яковлев и добавить еще, что высокий, узкоплечий, чуть сутулящийся интеллигент за пять лет работы в витебской школе показал себя толковым педагогом, увлеченным организатором художественной самодеятельности. Без ума были от Александра Львовича мальчишки и девчонки, посещавшие литературный кружок, который он вел при Доме пионеров.