Толкунов довольно потер руки. Тяжелая сумка лейтенанта о чем-то ведь свидетельствовала, чуяло сердце капитана, что заполнена она вещами, безусловно, заслуживающими внимания; наверно, там еда, не может быть, чтоб адъютант самого Карего не был связан с интендантами, а такие связи означали дополнительные блага в виде шоколада или ветчины. Однако Толкунов ничем не выказал своей заинтересованности лейтенантской сумкой, резонно решив, что теперь она никуда не денется.

— Задание ясно? — спросил лаконично он.

Лейтенант снова осмотрелся растерянно и ответил не очень уверенно:

— Полковник приказал выполнять все ваши распоряжения.

Толкунов вспомнил, как самоуверенно, с чувством какого-то превосходства держался лейтенант в приемной, и довольно хмыкнул. Откинулся свободно в кресле и сказал тоном, исключающим возражения:

— Должны задерживать всех, кто войдет или попытается войти в эту квартиру.

— Ясно, — охотно согласился Щеглов, — раз должны, так и сделаем. Значит, «мышеловка».

— Называйте это, лейтенант, как хотите, но предупреждаю: не все так просто, как кажется. Сюда могут пожаловать вооруженные и опытные враги.

Вдруг Щеглов улыбнулся открыто и как-то совсем по-детски. Ответил:

— Я командовал взводом разведки, капитан, и брал «языков».

— Вы? — Лицо у Толкунова вытянулось.

Щеглов снова улыбнулся:

— Я знаю, что вы, наверное, думаете обо мне: обычный канцелярский служака...

Капитан энергично замотал головой, однако сразу махнул рукой, поднялся с кресла и сказал:

— Честно говоря, не думал... Но это меняет дело, и я очень рад.

Лейтенант подошел к окну. Толкунов хотел предупредить его, чтобы не высовывался, но Щеглов выглянул на улицу осторожно, из-за занавески.

— Все видно, — остался доволен, — кто входит в наш дом и кто выходит.

— Будем дежурить возле окна по очереди.

— Слушаюсь.

— Возьмите стул, в ногах правды нет.