— Да.

— Мы не виделись с ней?

— Еще не успели.

Толкунов подумал: прекрасно, что Ященко не успели показать фотографию Федора Гроша, однако официантка, узнавшая его, могла разболтать... А эта Стефания Ященко сообщить Гаркуше...

Он взглянул на Бобренка, видно, майор подумал о том же, так как приказал:

— Быстрее... быстрее назад, в столовую!

Картош тоже двинулся к машине, но капитан остановил его.

— Езжай домой, дед, — мягко сказал он. — Здесь трамвай близко. Никому ничего не говори, возвращайся на Богдановку и держи язык за зубами.

Дед остановился на тротуаре растерянно, а Толкунов подтолкнул к «виллису» нагловатую блондинку. Собственно, она теперь не нужна была розыскникам, но они предпочитали держать ее под рукой на всякий случай.

Они возвратились в столовую вовремя: Стефания Ященко уже знала о гибели Федора Гроша. Да и как могла не знать: в женском коллективе утаить вообще ничего нельзя, особенно такое известие. Правда, смерть лейтенанта не очень поразила Ященко. Она стояла в закоулке интенданта совсем спокойная, и огоньки любопытства горели в ее глазах.

— У вас дома телефон есть? — первое, что спросил Бобренок.

— Откуда? — пожала она плечами, и у майора немного отлегло от сердца: значит, рассказать Гаркуше не успела.

— Знаете майора Гаркушу?

Лицо Ященко расплылось в счастливой улыбке, и она ответила с гордостью:

— Это мой будущий муж!

— Где он?

— У меня. Где же еще?

— Дома?

— Конечно, ждет меня.

Майор вздохнул облегченно — теперь имел возможность хоть немного рассмотреть Ященко. Женщине за тридцать, пожалуй, даже под сорок, однако еще сохранилась, не очень красивая, но хорошо сложена. Лицо скуластое, тяжелая коса закручена на затылке. Она словно оттягивала голову назад, и от этого Ященко казалась выше и выглядела гордячкой. Высокомерие майор уловил и во взгляде, брошенном женщиной на него, и вдруг понял, откуда все это в Ященко. Еще вчера была самой обыкновенной официанткой, каких много, без определенного положения и особых перспектив, одинокая женщина, которой под сорок. Но отныне Ященко чувствует себя совсем иначе — офицерская жена, «пани майорова», как говорят во Львове. Это сразу поставило ее на несколько ступеней выше всех официанток.