— А ты хоть капельку скучаешь по Криту? — спрашивала Лиза, глазея по сторонам. — Он ведь, наверное, сказочный…

— Ага, сказочный. Был бы сказочным, если бы не мафия. Мы скрывались от преследователей, чтобы, в итоге, угодить прямиком в их логово.

— Значит, они вас сцапали?

— Сцапали? Нет, — безотрадно рассмеялась Венто. — Заманили и запутали. Так вернее будет. Я доверилась кое-кому, а расплачиваться пришлось с лихвою. Ведь ничто не мешало мне повернуть назад. Дать стрекача, если что не по-моему, — это я завсегда. Но только б рассудительность была… Да осторожность. В общем, засадили меня в зловонный подвал, и не подоспей вовремя Клеопатра, стала б я мишенью для стрельбы.

— Ох! — вырвалось у Лизы, которая перестала считать ворон, явственно представив себе, как корчатся при расстреле осужденные. Пространные дифирамбы в честь кенийки, последовавшие вслед за сим, ничуть ее сердца не тронули, хотя уж кто-кто, а мужественная и отважная Клеопатра заслуживала почестей больше иных. От Джулии это безразличие не укрылось, и она потребовала разъяснений.

— Бука букой, — серо отозвалась Лиза, охарактеризовав, таким образом, африканку. — Я еще в Академии заметила, что она с приветом. Ходит, от каждой тени шарахается. Непривычна я к таким странностям.

— А она непривычна к нашим, — припечатала та, добавив затем более кротко: — Я бы очень хотела, чтобы вы подружились. Ты ведь в некотором роде заменяла ее, исполняя в Саду ее обязанности. Вы непременно должны сойтись во вкусах!

— Ладно бы она была робкой овечкой, — протянула Елизавета, — но она ведь и горы посворачивать может, если ей на ум что взбредет! К ней и подойти-то боязно — шибко уж она с виду внушительна.

Не менее внушительной показалась ей фигура Кристиана, который приближался к ним, как рассекающая воздушные слои комета, если применима такая аллегория. Столь же устрашающе и неотвратимо. Он был не из тех, кто охотно расточает улыбки и комплименты, а в данную минуту выглядел так, точно ему дали отведать прогорклого масла, осушив при нем последнюю флягу с водой. По крайней мере, выражение его лица красноречиво свидетельствовало о чем-то подобном. Мало того, думал он, что чернокожая игнорирует его, словно на его месте чурбан, так еще и хранительница невесть кого из себя возомнила, распоряжаясь судьбами, как ей на душу ляжет. Беспредельное разочарование, глубоко затаенная обида. Он не настолько пока совершенство, чтобы вот так, безоговорочно, прощать. Правда, трагедии из признания японки он также делать не намеревался.

— Джулия, насилу вас нашел! — воскликнул он, пронзив ее взглядом, как иглою. — Нам пора.