— Как хочешь, так и понимай. Короче, я решил бросить сражаться с ветряными мельницами. Как вспомню юнца, который боевые мои награды побрякушками обозвал, так убеждаюсь, что никому не нужно это признание. А сам о своем участии в войне я и без этого знаю. Что же касается так называемых льгот… Проживу и без них. Только вот перед женой, перед детьми как-то неловко себя чувствуешь. Вроде как на печке отлеживал бока, когда кругом кровь людская лилась. А средняя внучка, так та и вовсе спрашивает: «Зачем, дедуля, ты в шинели своей так много дырок наковырял? Уж лучше бы целой была».
— И после этого ты решил опустить руки?
— Но и без толку убивать время тоже не резон. Как говорится, лбом стену не прошибешь.
— Э, нет! Я с тобой не согласен. Не признать тебя участником ВОВ, значит, отказать в подвиге! И позволь, Антон, мне этим заняться. Я доведу его до конца! Ты меня знаешь.
— Но что же ты сделаешь, если не сохранились бумаги тех лет? — удивился Антон решимости друга. — В ту пору было не до учетов. А в наши дни и вовсе кое-кто перечеркивает все «Победа ли это?». А ведь она для нашего с тобой поколения была единственным путем выжить. Иначе — гибель нации, страны, государства, геноцид для народа. На десятилетия, на века!
— Людей необходимо найти, которые должны помнить тебя, твои дела. Доброе живет в памяти народной. В первую очередь — Ивана, Гришу, Людмилу. И как его… Парень, который неплохо рисовал… Сергея! Да и сам я тому свидетель. И даже в какой-то мере участник захвата Краковского, событий последней военной зимы.
— Не связывай себя хлопотами, Женя. Бес-по-лезно!
— А ведь потребуйся это мне, ты нашел бы пути, чтобы восторжествовала справедливость.
— Для другого всегда легче сделать, чем для себя.
— Так и я говорю о том же!
Друзья рассмеялись.
— А буду у Председателя Комитета, непременно замолвлю словечко и за тебя, — пообещал Евгений. — Страна должна знать своих героев!
— Ни в коем случае, Женя! Прошу тебя, как друга, — взмолился Антон. — То, что мне положено, — мое. И добыто оно должно быть тоже прямым путем, без протекции.
ЭПИЛОГ
«КТО ТЫ, ОТЕЦ?»
«КТО ТЫ, ОТЕЦ?»
Февраль 1990 года выдался мягким, почти безветренным, чем-то напоминавшим Буслаеву последнюю зиму войны. Сидя в кресле, Антон Владимирович любовался тем, как синички склевывают маргарин, который он специально для них подвесил на балконе. Одновременно просматривал газеты. С третьей полосы «Вечерки» вдруг пахнуло чем-то знакомым. Он вгляделся в фотографию мужчины, прочитал под ней: «Сергей Ананьевич Лучинин». Конечно же — он! Из небольшой заметки искусствоведа узнал, что в Манеже открывается выставка картин известного художника Лучинина — продолжателя традиций передвижников. Не откладывая в долгий ящик, отправился на вернисаж.