— Отец с красными ушел, правду узнать. За него отомстили! — глухо проговорил Назарка, и воспоминания отозвались в сердце тупой ноющей болью.

«Где-то теперь отец? Живой ли?» — подумал он и вздохнул.

Заседание ячейки было назначено на шесть часов. Назарка пораньше отправился в больницу. На сегодня была назначена перевязка. Но изрядно подвыпивший врач не спешил. Он то и дело заряжал красный ноздреватый нос понюшками табака, отчаянно сморщившись, чихал и, словно заведенный, говорил, перескакивая с одного на другое. Задавал пациенту вопросы, не дождавшись ответа, сам же на них отвечал.

Назарка потерял терпение и попросил врача поторопиться.

— А куда спешить, молодой человек? — благодушно полюбопытствовал тот, икнул и лениво начал скатывать бинт. — Впереди нас ждет вечное блаженство, но меня что-то не прельщает попасть туда до срока, уготованного мне судьбой!

Через полчаса запыхавшийся Назарка осторожно заглянул в приоткрытую дверь. В комнатушке сидели юноши и девушки и негромко переговаривались. Синицын прислонился к перегородке и подбрасывал на ладони карандаш. Возле окна, вытянувшись, стоял паренек. Сжатые в кулаки руки его свисали вдоль тела. Конопатое лицо было напряженное, сосредоточенное.

— Значит, предложение одно — принять! — ступив к столу, сказал Синицын. — Будем голосовать.

Он приосанился, развернул плечи и строго оглядел собравшихся... Когда повеселевший парнишка, задевая ноги сидящих, пробрался на свое место, Назарка ступил на порожек и спросил:

— Разрешите?

— Почему опоздал, товарищ Никифоров? — поднял свое крупное, с прямыми линиями, лицо Христофор и, сбычившись, исподлобья осмотрел Назарку. — Дисциплина и у нас сознательная, красноармейская!

— На перевязку ходил! — чувствуя, что краснеет, ответил Назарка. — А доктор пьяный... Не хотел ругаться с ним — ждал.

— Садись!

Назарка быстренько сел на скамью и огляделся. Соседкой его оказалась девушка в поношенной жакетке-душегрейке с меховым стоячим воротником. Назарку поразили ее глаза. Большие, открытые и ярко-синие, они смотрели на мир с удивлением, будто в ожидании чего-то. Волосы у девушки были густые, каштановые. Две толстые переплетенные косы с разлохматившимися кончиками покоились на груди. Клетчатый платок сдвинулся на затылок.

— Вступаете? — шепотом поинтересовалась девушка, наклонившись к Назарке.

— Поступаю, — ответил Назарка.

— А меня уже приняли! — доверительно сообщила соседка Назару и улыбнулась.

В улыбке девушки, выражении ее лица с черными, полукружиями, бровями было что-то такое, что вызывало к ней доверие и благожелательность. Голос у нее был грудной, приятный.