Ваську точно подменили. Лицо его приобрело землистый оттенок. Оспины на щеках сузились и стали как расплывшиеся капли олова на ржавом листе железа.

Не спуская взгляда с Сыча, Назарка поднял за обрывок цепочки часы. Изогнутая отвисшая крышка медленно поворачивалась к Ваське, показывая ему часть циферблата и навсегда остановившуюся минутную стрелку. Сыч втянул в плечи голову, вскинув клинышек курчавой бородки. Зрачки его, похожие на острия булавок, застыли неподвижно. Назарке захотелось размахнуться и изо всей силы, наотмашь ударить Ваську по оттопыренному, красному, как давленая брусника, уху. Обострившимся чутьем преступника Сыч догадался о мыслях паренька в новой гимнастерке, сжался, насколько это было возможно, и, будто нашкодившая собака, следил за плавно покачивающейся рукой.

— Не так разве было? — когда молчание затянулось, напористо спросил Назарка.

Дернувшись, Васька громко икнул, обслюнявил губы и жалобно запричитал, не отвечая на вопрос:

— Я человек подневольный, что повелят, то и исполнял. Не угодишь, не потрафишь — господин Артомонов бил меня. Чем попало, бывалоча, залимонит. — Он часто-часто заморгал белесыми ресницами и всхлипнул. — Я ведь без родителей, из трудового класса. В сиротском приюте рос. Грамоте не обучен.

— Странно! — Чухломин остановил излияния Васьки, сморщился и повторил: — Странно!.. Если мне не изменяет память, по поручению повстанческого командования вы передавали нам предложение о капитуляции? Помнится, вы были крепко выпивши, а когда вас отпустили с миром, удирали к своим — дай бог ноги! Верно это?

— Было... Заставили! — пролепетал Васька, всем телом повернувшись к председателю Чека. — Под угрозой смерти заставили!

— Почему под угрозой смерти? — заинтересованно спросил Чухломин.

— До вас никто не хотел идти: боялись! — несколько приободрившись, заговорил Васька. — А я — денщик. Жизнь моя ломаного гроша не стоит. Вот и приказали! Про вас-то ведь слух был, будто вы всех своих неприятелей к стенке ставили, а стенки нет — без нее обходились... За отказ пулей мне пригрозили, а живой возвернусь — награду пообещали. Приказ я исполнил, да только про награду теперь и вспоминать перестали. Кругом несправедливость, как и при его императорском величестве!

И тут Назарка тоже вспомнил этого человека.

— Скажите, Вася, — в свою очередь дружелюбно поинтересовался он. — Вы знали Байбала... Павла Цыпунова, командира повстанческого отряда?

— Знал! — с нескрываемой злобой ответил Сыч, мгновенно уловивший перемену в настроении Назарки. — Зверь из зверей! Лют, как тигр: живьем способен человека изжевать!