Чухломин погасил лампу: без нее уже было светло. Он старательно выколотил пепел из трубки и потянулся. Под припухшими глазами залегли синие полукружия.
— Ты останешься работать в Чека! — тоном, не допускающим возражения, сказал он.
— А как же отряд, Петр Маркович? — привстал Назарка, озадаченный решением Чухломина.
— Это мы уладим!
— Но война-то не кончилась! — начал горячиться Назарка. — Как бросить товарищей? Что они про меня подумают?
Чухломин сел рядом с ним. Назарка посмотрел на его большие костлявые руки с вздувшимися извилинами вен. Ему показалось что он чувствует, как напряженно бьется пульс у Петра Марковича и как ему трудно дышать.
— Ты считаешь, Никифоров, что, где неприятель, где стреляют, там и фронт? Глубоко заблуждаешься, милый мой мальчик! Сегодняшней ночью разве мы с тобой были не на передовой позиции, разве не дрались мы с тобой за свое рабоче-крестьянское государство?.. Вот в этой самой комнате сидеть, пожалуй, посложнее, чем в открытом бою палить из винтовки. Сам же убедился, с кем имеем дело. Хитрят, лгут, изворачиваются, как умеют, прикидываются дурачками, а приглядись повнимательнее — у каждого на руках кровь наших товарищей. Вырвется такой на волю и опять поднимет оружие против нас.
От бессонной ночи и частого курения у Назарки разламывало голову. Он страдальчески поморщился и потер кулаками виски.
— Согласен, Никифоров?
Назарка промолчал. Сейчас ему хотелось спать. Только спать.
— Видишь ли, — сдержанно продолжал Чухломин, — я не хочу насиловать твою волю. Я мог бы оставить тебя приказом. Чека даны большие права. Однако я надеюсь, что ты осознал всю важность и значимость нашей работы.
— Я не могу убивать людей, — жалобно произнес Назарка и опустил голову на скрещенные руки.
— Не людей убивать, а разоблачать заклятых врагов рабочих и крестьян, врагов Советской власти! — сурово поправил его Чухломин. — Это понятия совершенно разные.
— А отряд? Ведь они мне будто родные.
Голосом, ставшим вдруг упругим и сильным, Чухломин проговорил:
— Быть настоящим революционером, большевиком трудно, очень трудно! Но нужно! Понимаешь, нужно!.. Иначе не стоило и огород городить, проливать народную кровь!
— Понимаю вас, Петр Маркович, — вскинул голову Назарка. — Если надо, буду работать в Чека!
Чухломин закашлялся.