Чухломин взял книгу, перебрал несколько страниц и громко, внятно прочел:

— «Вообще говоря, рабочий — современный раб того, на кого он работает. Раб в такой степени, что он ценится и продается, как товар, и, как товар, поднимается и падает в цене. Поднимается запрос на рабочих — поднимается и цена на них. Падает запрос — падает цена. Если же запрос так мал, что часть рабочих остается без дела и залеживается, то и лежит он, как товар без сбыта... А как одним лежаньем существовать невозможно, то им и нет другого выхода, кроме голодной смерти...» Для буржуазных стран и для старой России совершенно правильно! Твой отец тоже ведь был самым настоящим рабом — хамначитом! — сказал Чухломин и вернул Назарке книгу. Подумал, плавно покачиваясь всем телом, и решил: — Вообще-то можно. Только сначала сам разберись, что к чему, не то запутаешься и ребятам мозги затемнишь.

Назарка встал. Не меняя положения, Чухломин кивнул ему и вдруг улыбнулся по-детски застенчиво и растерянно.

— Ты, Никифоров, забудь! Забудь! Подпустил к себе слабину, вот оно и прорвалось наружу! — извиняющимся тоном говорил он и доверчиво поглядывал на Назарку. Выставил перед собой костлявую руку. На тонких длинных пальцах утолщения в суставах напоминали узлы. — Много я этой рукой колчаковских да прочих срубил! А и мне черед наступает. И не вражеская пуля или шашка сбили меня — болезнь скрутила!.. После обеда на работе буду. Чувствую себя вроде бы ничего, терпимо.

По реке плыли уже разрозненные льдины. Между ними мутная взбаламученная вода казалась расплавленным свинцом. Солнце склонилось к закату и перекинуло через реку зыбкие, колыхающиеся понтоны — тени от прибрежных скал. Вода уже шла на убыль. Высший уровень ее в прибрежных тальниках был отмечен травинками, щепками, корьем и прочим мусором, нацеплявшимся на ветви.

Назарка придержал шаг, любуясь открывшимся перед ним видом. Постоял, посмотрел, рассеянно отвечая на приветствия знакомых, и медленно пошел дальше. У ворот его нагнал запыхавшийся председатель Чека, дружески хлопнул по плечу. По виду его Назарка сразу определил, что Чухломин получил какую-то приятную весть.

— Как полагаешь, Никифоров, где отряд Фролова?— не тая радости, спросил Петр Маркович.

— Ну! Едут? Где они?.. Да говорите скорей! — нетерпеливо выкрикнул Назарка, грудью наступая на Чухломина, схватил его за локти и привлек к себе: — Ну, чего вы?..

— Пойдем в кабинет, там и выложу тебе все! — посмеиваясь и подкручивая усы, ответил председатель и первым вошел в караулку.

В комнате Чухломин не спеша, словно испытывая Назаркино терпенье, снял шинель и повесил ее на гвоздь. Кинул на подоконник фуражку с коротким выгнутым лакированным козырьком. Назарка тоже разделся, одернул гимнастерку и поправил ремень.