Большая часть города была разрушена практически до основания, чего не произошло в Пекине. Война уничтожила многие городские кварталы целиком. На местах бывших улиц до сих пор виднелись груды обломков и полусгнившие тела. Сгоревише коробки домов, груды камня и дерева иа месте прежних зданий, вырубленные под корень деревья, мосты и железнодорожные пути в паутине колючей проволоки – таким тогда был Нанкин. Повсюду можно было встретить калек – с грязными лицами, выбитыми зубами и непросыхающими от слез глазами, они брели куда-то, тщетно надеясь на эти свои дома. Попрошайки. Мошенники. Деклассированные элементы. Никто в Нанкине не избежал столкновения с войной. Японская армия до сих пор удерживала город; оккупанты патрулировали улицы, убивая всех, кто им чем-то не понравится. Здесь уже не было места ни воинской доблести, ни справедливости, ни героизму. 

Долгие часы Сайхун ожидал в битком набитой гостиничной комнате на втором этаже. Когда-то это путешествие началось крестовым походом во имя воинской чести. Тогда он был родовитым воином, разодетым в шелк и нефрит. Тогда он официально просил тайный мир боевых искусств засвидетельствовать великое правое дело, за которое он боролся. Почему он не раскрыл глаза пошире еще в Цюфу! Половина старейшин давно превратились в дельцов; впрочем, бизнес стал уделом и армейских чинов. Он сражался храбро, демонстрировал героизм, но в это же время подлецы и негодяи декларировали те же святые идеалы. Теперь он видел, что мир принадлежит таким, как Ду Юэшэнь и что недавние воины успели превратиться в бандитов, вооруженных огнестрельным оружием.

Стряхнув с себя эти мысли, Сайхун решил вернуться в настоящее. Он выглянул в окно во внутренний дворик с балконами. Когда-то стены госги-ницы были белыми, теперь их покрывала сажа и мутные разводы от дождя. Сайхун посмотрел на Уюна и Уцюаня: братья тихо насупились, сжимая в кулаках вынутые из ножен мечи. Бабочка был в номере через двор напротив. Его поимка была лишь делом времени.

Когда завечерело, в комнате напротив зашевелились. Вскоре оттуда вышло несколько мужчин; одним из них был Бабочка. Сайхун кивнул головой своим товарищам. Они аккуратно вышли на улицу и подкрались к балкону. Сайхун вышел из комнаты, держа в руках четырехфутовую духовую трубку. Взглянув иа брата, он замер, потом медленно и глубоко вдохнул, словцо сдерживая рыдания. Сайхун набирал воздух в грудь, пока не почувствовал, что комок подкатил к гортани. Потом резко вытолкнул внутрь тонкой труб-ки все свои сожаления, идеалы и чувства.