На перевале, который назывался Врата Южного Неба, он увидел первых монахов: всем своим видом они воплощали идею привыкших к трудностям, дисциплинированных отшельников, которые черпали жизненную силу в трудных условиях горной жизни. Хуашань можно было сравнить с небольшим университетом с той лишь разницей, что люди здесь передвигались тихо и неслышно, с серьезным выражением на лице. Монахи помоложе одевались 8 голубое и серое; старейшины обычно ходили в черном. Сайхун проходил мимо целых групп отшельников, которые либо трудились на склонах, либо торопились на занятия. Каждый горный аскет должен был уметь приспособиться к изменению палитры неба, к неподвижности гор, к токам сострадания, которые исходили из земли, к жестокости урагана и медитирующему спокойствию высокогорных озер.

• ч Вскоре Сайхун пересек деревянный подвесной мост над шумным горным потоком и начал свое последнее восхождение, которое должно было окончиться на Южном Пике. Он чувствовал, что с каждым шагом приближается к обители своего Учителя, и от этого волновался все больше. Обогнув огромный гранитный выступ, Сайхун увидел, как из-за вершин высоких сосен замелькали крыши знакомого храма. Черная черепичная крыша была покрыта корочкой льда и, словно сон, парила среди падающих снежинок. Потом он заметил монахов: они стояли на самом гребне горы. Сайхун помнил эти лица с самого своего детства. Когда он подошел поближе, не было ни объятий, ни криков радости и приветствий – он вернулся в свой родной храм в простои торжественной тишине. Он мог только в знак приветствия приложить левую ладонь к груди так, чтобы большой палец прижимался к телу, а остальные пальцы были направлены вверх.

 Сайхун миновал каменные ступеньки и прошел сквозь потемневшие ворота храма. Там он встретился с Туманом В Ущелье и Журчанием Чистой Воды. Служкам теперь было под сорок. Завидев гостя, они отвесили ему глубокий поклон, потом выпрямились и проделали целую серию движений руками: тайный знак принадлежности к определенной секте. Сайхун ответил им тем же, но служки почему-то рассмеялись. Даже совладав со смехом, они все равно нет-нет да поперхивались редким хихиканьем.

Сайхун огорчился: стоило взбираться на высоту в семь тысяч футов, предвкушая свидание с родными стенами, чтобы в самый трогательный момент над тобой смеялись!

– Не стоит смеяться в храме, – прошептал он служкам.

Но его укор произвел на них лишь обратное действие. Два его старших брата с удовольствием разглядывали его потрепанную фигуру: шляпа сидит на голове как-то боком, брюки мокрые от дождя и брызг горных ручьев.