Светлый фон

44

44

Эвви Флеммер проснулась с крепко сжатыми кулаками и села в постели, дыша очень осторожно в ожидании приступа рвоты. Mal de mer[45] – так называл эту болезнь стюард, сочувственно цокая языком. Жуткая тошнота превратила каждую минуту новой жизни в кошмар. Флеммер ни разу не доводилось выходить в океан, и никто ее не предупредил, что морская болезнь может оказаться проблемой даже на суперъяхте с необычным названием «Лебенс Лебен». Они отчалили от мыса Мэй ночью – в это время не видно горизонта, который помогает успокоиться, – и уже через час она начала блевать. Стюард принес какие-то синие пилюли, однако они ничуть не снимали тошноту, зато навевали такую дремоту, что едва шевелился язык, и она перестала их принимать. Флеммер сообщили, что на яхте готовит шеф-повар, переманенный из «La Tour d’Argent», самого знаменитого ресторана Франции, но она не могла впихнуть в себя ничего более существенного, чем некрепкий чай и куриный бульон.

Mal de mer

Сейчас Эвви Флеммер сидела в кровати, глубоко дышала и боялась пошевелиться, а под ней медленно раскачивалось судно, как огромное потягивающееся со сна чудовище. Она не отрывала взгляда от точки на дальней стене каюты, оформленной красным и золотым – цветами океанского заката. Как-то раз ночью Эвви открыла глаза и поразилась скоплению блесток и искр, лунному свету, проникающему сквозь иллюминаторы и отражающемуся в зеркалах и позолоте богатой отделки. Теперь она дышала и ждала, и через несколько минут поняла, что желудок восстановился. Не до конца, но все же.

На минуту она задумалась о том, который теперь может быть час, потом быстро отогнала эту мысль. Время больше не имеет значения.

Время больше не имеет значения.

Эвви встала, внимательно изучила полдюжины нарядов, приготовленных для нее на борту, и выбрала белые льняные брюки и блузку бордового цвета, идеально севшие на фигуру. Начала было надевать изящные золотые сандалии, но решила остаться босой. Обувь больше не потребуется. Многие вещи больше не потребуются.

В дверь тихо постучали.

– Да?

Стюард – сегодня другой – сделал почтительный шаг в каюту. Он был строен и темнокож, в черных брюках, белой накрахмаленной сорочке с черными запонками, белом жилете. Черные волосы гладко зачесаны назад, словно кто-то провел кистью с краской по его голове.

– Не желает ли мадемуазель выпить кофе и позавтракать? – Хотя акцент был французский, цвет и грубые черты лица говорили о другой национальности: пожалуй, алжирец или египтянин.

От мысли о кофе желудок вспучило, и Эвви быстро покачала головой. Чтобы научиться без смущения разговаривать с прислугой, нужно время, однако этот человек явно ждал от нее надменности, и другая манера держаться привела бы его в замешательство. Эвви понимала, что люди по-настоящему благородных кровей в общении со слугами никогда не проявят ни высокомерия, ни фамильярности. Скорее будут держаться беспристрастно, но твердо. Поэтому она произнесла тоном, каким в ее родной Оклахоме разговаривают с лошадьми: