— Но моего отца отправили за решетку, потому что он вел за собой свой народ! — Чель постаралась, чтобы в ее словах не прозвучал обидный для старой женщины намек на слабость ее памяти. — И уже в тюрьме он тайно писал эти письма, за что и был казнен. Моя мама рассказала мне все о его судьбе, обо всем, что он совершил, сражаясь за свободу Киакикса.

— Вот видишь, ты сама указала на ту, кто поведал тебе эти истории, — улыбнулась Инития.

— То есть ты хочешь сказать, что письма написал кто-то другой, но моя мать заставляла меня верить, будто бы автором был отец?

— Не только тебя. Все считали автором писем Алвара. Но мой муж был братом твоего отца, дитя мое. Он знал правду.

— Так кто же их написал? — недоумевала Чель. — Кто-то из его товарищей в тюрьме?

Из печи донесся треск горящих поленьев.

— Еще совсем маленькой девочкой твоя мать никого не боялась. Ее не пугали ни землевладельцы, ни солдаты. Ей было всего десять, когда она могла подойти к солдату на рыночной площади и плюнуть ему на сапоги. И она всегда противилась их попыткам приобщить нас к современной жизни, заставить отказаться от традиций. Она мешала «ладинос» как только могла, когда они попытались изменить то, чему учили детей в наших школах, заставить нас изучать их историю.

Чель была сражена.

— Ты действительно говоришь о моей матери? — недоверчиво спросила она.

— В двадцать лет, — продолжала Инития, — Хаана тайком стала проникать на собрания старших. Когда военные повесили одного нашего молодого человека прямо на балконе здания мэрии, это всех напугало. И только твоя мать пыталась убедить мужчин оказать сопротивление в следующий раз, когда солдаты вернутся. Говорила, что надо вооружаться. Но кто станет в наших краях прислушиваться к призывам женщины? И потому, когда твоего отца отправили в застенок, внезапно стали приходить те письма.

Чель оглядела комнату. Каменная печь, гамаки, маленький деревянный стол и стулья на покрытом известняковой крошкой полу, вывешенные для просушки после стирки хюпили. Это было место, где женщины занимались своим трудом неизменно на протяжении тысячи лет.

— Зачем же ей понадобился обман?

— Хаана, как никто, знала свой народ, — ответила Инития. — Она легко могла убеждать женщин, но мужчины не признавали веским слово женщины в том, что касалось военных дел. Чтобы поднять их на борьбу, Хаане необходимо было обрести мужской голос. Разумеется, она пришла в ужас, когда твоего отца увезли в тюрьму, но одновременно у нее появился шанс быть услышанной.

— Но когда он погиб, мама уехала отсюда, — все еще пыталась возражать Чель. — Она бросила вас на произвол судьбы и ни разу даже не попыталась вернуться. Как же мог поступить так человек, умевший писать подобные письма?