Королева взглядом отпустила всех, включая г-жу де Мизери.
Дамы вышли.
Дождавшись, когда за последней из них закроется дверь, королева перевела взгляд на Жильбера и увидела, что он не отрываясь смотрит на нее.
Подобная дерзость вывела ее из себя.
Взгляд врача с виду был совершенно безобиден, но так пристален, так полон скрытого умысла, так тяжел, что Мария Антуанетта почувствовала, что ей следует дать отпор подобной назойливости.
– Ну, сударь, – заговорила она, и голос ее прозвучал резко, как пистолетный выстрел, – что это вы тут стоите и смотрите на меня, вместо того чтобы сказать мне, отчего я плохо себя чувствую?
Столь резкое замечание, сопровождаемое вдобавок летящими из глаз молниями, сразило бы наповал любого придворного, заставило бы упасть к ногам Марии Антуанетты и молить ее о пощаде даже маршала Франции, даже героя и полубога.
Однако Жильбер лишь невозмутимо ответил:
– Врач, государыня, судит прежде всего по глазам. Глядя на ваше величество, изволившее меня пригласить, я не тешу пустое любопытство, а выполняю свою работу, повинуясь вашему приказанию.
– Значит, вы меня изучали?
– Насколько это в моих силах, ваше величество.
– Ну и что, я больна?
– В точном значении этого слова – нет, однако ваше величество находится в состоянии крайнего возбуждения.
– Вот оно что, – язвительно заметила Мария Антуанетта. – Что же вы просто не говорите, что я гневаюсь?
– С позволения вашего величества должен сказать, что вы изволили позвать медика, а медик изъясняется с помощью медицинских терминов.
– Пусть будет так. А откуда у меня это крайнее возбуждение?
– Ваше величество слишком умны, чтобы не знать, что врач благодаря своему опыту и знаниям угадывает лишь телесный недуг, но он не колдун, чтобы с первого взгляда проникать в глубины человеческой души.
– Вы хотите сказать, что со второго или третьего взгляда сумеете определить не только, чем я больна, но и что у меня на уме?
– Возможно, государыня, – холодно согласился Жильбер.
Королева вздрогнула и осеклась, хотя с губ ее уже готовы были сорваться резкие и едкие слова.