Тогда, даже не беря на себя труд преследовать беглецов, Цезарь направил вперед десятый легион с приказом атаковать неприятеля в лоб, в то время как сам он, со своей конницей и своими тремя тысячами копьеносцев, нападет на него с фланга. Наступление было проведено необычайно правильно и четко. Цезарь, привыкший за все отвечать сам, направлял его.

Помпеевская пехота, которой было приказано обойти неприятеля, как только конница приведет в беспорядок его правое крыло, увидела, что ее саму обходят! она держалась одно мгновение, но вскоре рассыпалась и последовала примеру конницы.

В тот же миг все союзники, пришедшие на помощь Помпею, все эти всадники, все эти галаты, все эти каппадокийцы, все эти македоняне, все эти кандиоты, все эти лучники из Сирии, из Понта, из Финикии, все эти новобранцы из Фессалии, из Беотии, их Ахеи, из Эпира закричали в один голос, но на десяти разных языках:

– Мы побеждены!

И, повернувшись к врагу спиной, они бросились бежать. Впрочем, Помпей сам подал им пример.

– Как?! Помпей, Помпей Великий? О! бог мой! ну да.

Почитайте Плутарха; я даже не хочу сейчас ссылаться на Цезаря.

Заметьте, что Помпей даже не стал ждать так долго, как мы тут говорим. Едва увидев, что его конница развернулась, он пустил свою лошадь в галоп и вернулся в лагерь.

Читайте, читайте Плутарха.

«И когда те обратились в бегство, Помпей увидел пыль, поднятую копытами его лошадей, и понял, что случилось с его конницей. Трудно сказать, какая мысль при этом поразила его; но как человек, лишившийся рассудка, забыв внезапно, что он Помпей Великий, не сказав никому ни слова, не отдав никакого приказа, он медленно побрел прочь, во всем подобный Аяксу, так, словно о нем были стихи Гомера: Отец над богами Юпитер, на троне своем восседая, страх ниспослал на Аякса, и шаг тот замедлил в смущеньи; щит свой отбросив назад, бычьей кожей семь раз облаченный, вон отступил из толпы, в страхе вокруг озираясь. Таков был и Помпей!»

«И когда те обратились в бегство, Помпей увидел пыль, поднятую копытами его лошадей, и понял, что случилось с его конницей.

Трудно сказать, какая мысль при этом поразила его; но как человек, лишившийся рассудка, забыв внезапно, что он Помпей Великий, не сказав никому ни слова, не отдав никакого приказа, он медленно побрел прочь, во всем подобный Аяксу, так, словно о нем были стихи Гомера:

Отец над богами Юпитер, на троне своем восседая, страх ниспослал на Аякса, и шаг тот замедлил в смущеньи; щит свой отбросив назад, бычьей кожей семь раз облаченный, вон отступил из толпы, в страхе вокруг озираясь.