Тогда Цезарь остановил свою тяжеловооруженную пехоту и приказал двадцати пяти или тридцати галльским конникам, которые оказались при нем, напасть на две тысячи нумидийцев Юбы. Галлы умчались галопом, и каким-то чудом обратили в бегство эту тучу врагов.

Цезарь возобновил свой марш, разместив в арьергарде свои старые испытанные когорты, которым он только что успел показать, с каким врагом они имеют дело, и свою конницу, которой те тридцать галлов перед этим подали пример; так что прыть преследовавшего их неприятеля несколько умерилась.

Причем во время всех этих событий каждый неотрывно глядел на Цезаря, и поскольку он был как всегда спокоен, даже более чем спокоен, – он улыбался, каждый говорил:

– Генерал не встревожен: значит, все в порядке.

И каждый выполнял свой долг.

Действительно, положение выправлялось: города и крепости, мимо которых они проходили, высылали Цезарю продовольствие и депутатов с заявлениями, что они на его стороне. В такой вот обстановке он дошел до города Руспина, и назавтра выступил оттуда, чтобы направиться в Лептис, свободный город с полным самоуправлением. Лептис направил к нему те же предложения.

Цезарь поставил охранять его ворота своих верных людей, чтобы суровые часовые не пропускали его солдат в город: он опасался, что те вызовут какие-нибудь беспорядки, и не хотел, чтобы эти беспорядки восстановили против него жителей. Затем он встал лагерем у его ворот.

Назавтра удача Цезаря привела в поле видимости Лептиса часть его грузовых судов и несколько галер. Они принесли ему весть, что остальной его флот, неуверенный в месте высадки и узнавший, что Утика хорошо расположена к Цезарю, направился к Утике.

Цезарь немедленно снарядил десять галер.

Одни из них должны были набрать солдат и снаряжение на Сардинии, другие отправлялись за продовольствием на Сицилию, а остальным, наконец, было поручено собрать весь остальной флот и привести его в Лептис.

После чего Цезарь отправился из Лептиса в Руспину, где он заготовил запасы продовольствия и дерева, и где он, при всем своем недостатке сил, оставил гарнизон, с тем, чтобы в случае поражения оба эти города могли служить прибежищем его флоту.

Ах! с такими врагами, как те, с кем он имел дело, следовало предвидеть все.

Однажды, когда его солдаты, ничем не занятые, развлекались представлением одного африканца, который танцевал и играл на флейте, и когда они, увлекшись этим зрелищем, оставили своих лошадей под присмотром конюших и уселись вокруг танцора, апплодируя ему и крича «браво!» с тем же спокойствием и воодушевлением, как если бы они сидели в цирке в Риме, их внезапно окружила нумидийская конница, обрушилась на них и, преследуя бегущих, ворвалась вперемежку с ними в лагерь; так что если бы Поллион и Цезарь не выступили вместе и не бросились к ним на выручку с теми галлами, которых было так нелегко напугать, война просто-напросто закончилась бы в этот же самый день.